Истовик-камень

Ради этого стоило пойти на обман. Да какой там обман – всего-то вытолкнуть из себя два слова неправды. И кто осудил бы его за такую неправду?..

«Нет».

– Я молюсь своим Богам… – выговорил он медленно. И тяжело закашлялся, уткнувшись лицом в пол. Страшный рудничный кашель, сжёгший Мхабра, Тиргея и тысячи других, наконец-то достал и его.

– Догнивай же в мерзости, ничтожный язычник! – Ладонь жреца вычертила между ними в воздухе священное знамя – Разделённый Круг. Надсмотрщики видели, как, освобождая единоверцев, брат Хономер сам промывал гнусные нарывы и перевязывал раны. Но от язычника он отошёл, брезгливо подхватив полы двуцветного одеяния. Волк молча удалился следом за ним.

Первые несколько месяцев Гвалиору казалось, что год, назначенный Церагатом, не истечёт никогда. Над ним подтрунивали, без конца измеряя оставшийся срок то в кружках пива, не выпитых нардарцем, то в непотребных девках, которых он мог бы купить на свой так глупо упущенный заработок. Гвалиор от этих насмешек поначалу зверел, потом заставил себя хохотать вместе с другими, и острословам очень скоро стало неинтересно его поддевать. Седмицы, как по волшебству, сразу побежали быстрее. Когда однажды он спохватился – оказалось, что год истёк накануне.

И в тот же день всё кончилось. Действительно – ВСЁ.

Причём далеко не так, как он себе представлял.

…Пещера. Дымный чад факелов. Крылатые тени, мечущиеся под потолком. Косматая, позвякивающая кандалами толпа…

Вереницу рабов вели через подземный зал с высокими белёсыми стенами, тот, где когда-то трудился Горбатый Рудокоп и была святая площадка. Гвалиор очень не любил, когда ему приходилось сопровождать невольников через эту пещеру, но, как выразились бы у него дома, «судьба придёт – под лавкой найдёт». По краю площадки, забавляясь послушно вьющимся кнутом, прохаживался надсмотрщик по прозвищу Волк.

– Эй, крысоеды! – крикнул он с вызовом. – Ну что, хочет кто-нибудь на свободу?

– Скажите этому посрамлению его рода… – сейчас же отозвался из глубины толпы низкий, сдавленный голос. – Я!!!

У Гвалиора похолодело на сердце. «Я не смог уберечь Тиргея. А теперь потеряю ещё и тебя… Священный Огонь! За что?..»

Говорил молодой раб, которого считали необыкновенно опасным и всё время держали на одиночных работах, да притом в укороченных кандалах, чтобы не мог ни замахнуться, ни как следует шагнуть. Он и теперь, в первый раз за полгода, шёл в общей веренице только потому, что его переводили в новый забой.

А на плече у него сидела большая летучая мышь. С крылом, некогда разорванным ударом кнута.

– Ты? – с притворным удивлением сказал невольнику Волк. – Давненько я тебя не видал! Стало быть, ещё не подох?

Серый Пёс ничего ему не ответил, потому что обычай его народа не велел разговаривать с врагом, которого собираешься убивать, а Гвалиор неожиданно рассмотрел на другой стороне площадки стоявшего там Церагата. Старший назиратель чему-то слегка улыбался – удовлетворённо, уверенно. Тогда окончательно похолодевший нардарец понял, что появление Волка и вызов, брошенный им в толпу, – всё это было далеко не случайно. И далеко не случайно произошло именно сегодня. На другой день по окончании оговорённого срока…

Церагат держал слово, данное свободному. Но держал присущим лишь ему способом…

Между тем поединок обещал стать достопамятным зрелищем. Оба были веннами, а венны славились как неукротимые воины, даже и с голыми руками способные натворить дел. Кое-кто знал, что этих двоих в своё время привёз на рудник один и тот же торговец рабами, Ксоо Тарким, и поначалу они очень дружили. Потом, правда, их пути разошлись… Семь лет спустя в круге факельного света стояло двое врагов. Двое молодых мужчин, оба невольники. Серый Пёс, год тому назад замученный насмерть и всё-таки выживший. И Волк, его палач…

Пугливо косившийся работник расковал Серого Пса. Сначала он освободил ему ноги, потом потянулся к ошейнику, но тут же, вскрикнув, отдёрнул руку: Нелетучий Мыш цапнул его за палец острыми, как иголки, зубами. Из толпы рабов послышался злорадный хохот и замечания сразу на нескольких языках:

– Пониже, пониже его укуси, маленький мститель…

– Нас калёным клеймом метил, а сам визжит, как недорезанный поросёнок!..

И кто-то уже подначивал:

– Покажи ему, Серый Пёс, покажи…

Но Серый Пёс не стал обращать внимания на такую мелочь, как рудничный холуй, по ошибке именовавшийся кузнецом. Он накрыл ладонью злобно шипевшего Мыша, и работник снял с него ошейник, а потом, в самую последнюю очередь, освободил руки. И скорее убрался в сторонку, обсасывая прокушенный палец. Серый Пёс повёл плечами, заново пробуя собственное тело, отвыкшее от свободных движений. И шагнул вперёд. Волк ждал его, держа в правой руке верный кнут, а в левой – длинный кинжал с острым лезвием, плавно сбегавшим от рукояти к гранёному, как шило, острию. И тем и другим оружием Волк владел очень, очень неплохо. В чём неоднократно убеждались и каторжники, и другие надсмотрщики, все, у кого хватало дерзости или глупости с ним повздорить.

– Ну? – сказал он, пошевеливая кнутом. – Иди сюда.