Истреби в себе змею

«Как же так? — растерянно думал капитан. — Двести сорок городов во всех частях света, бессистемно, и города не только потенциальных противников, но даже… Зачем?! Это же просто бессмысленное уничтожение — какая военная необходимость?! А что будет потом, когда подвергшиеся удару в ответ запустят свои ядерные ракеты? И по каким целям? Тоже друг по другу — все против всех?!»

— Выполняйте приказ, — повторил чёрный индиго.

«Франклин» уже замедлял свой стремительный бег, одновременно подвсплывая на глубину пуска ракет — с пятисот метров их не выпустишь.

— Я не буду выполнять этот приказ, — решительно сказал капитан, словно бросаясь вниз головой с крутого обрыва. — Хватит с нас безумия! Кто вы такой, дьявол меня побери? — почти заорал он, уставившись в бездонные глаза человека в чёрном.

Тот не ответил, и тут в голове командира атомного подводного ракетоносца словно взорвалась ледяная бомба.

— Выполняйте, — в третий раз сказал Энней.

— Есть, сэр, — безжизненным голосом ответил капитан. — Ракетный пост! Ввод данных головным частям всех ракет.

Операторы уже не рассуждали, да и времени разбираться у них не было. В компьютеры хлынул поток обновляемых данных, трансформированных в электрические импульсы…

— Стартовая глубина, командир.

— Принято.

— Восьмой… десятый… надцатый… дцатый… двадцать второй… ввод завершён.

— Принято.

— Ракетный — центральному: все ракеты к старту готовы.

— Принято.

Менялись цифры на дисплее электронных часов, отсчитывая последние минуты мира на планете…

«Какое разрушение… — думал гремлин. — Гнев божий, а я его посланник… Через три минуты начинаем отсчёт». Он покосился на смертельно бледного командира, застывшего в своём кресле, — этот человек сделал то, что нужно было сделать…

И тут вдруг Энней почувствовал, что свободное течение его мыслей замедляется, как вода, схваченная морозом. «Что это? — успел подумать чёрный индиго. — Ментальный удар? Такой силы? Кто? Как? Почему…». А потом в его сознании воцарилось пустота — ледяная вселенская пустота…

Он уже не реагировал, когда капитан, подчиняясь чьей-то могучей воле, отдал приказ переложить горизонтальные рули на погружение и дать самый полный. И этот приказ был выполнен — быстро и чётко. Его продолжали выполнять даже тогда, когда этот приказ стал самоубийственным — все люди на борту «Бенджамина Франклина» уже не рассуждали.

Субмарина шла на глубину под углом в тридцать градусов, словно самолёт в пологом пикировании. Но никто даже не обратил внимания, что стрелки глубиномеров подбежали к зловещей красной черте, а затем перепрыгнули её и упёрлись в ограничители. И никто не дрогнул, когда корпус подводной лодки хрустнул под чудовищным давлением воды, словно орех под каблуком, и в лопнувшие отсеки почти мгновенно вдавилась тугая водяная масса…

Мёртвый корабль с мёртвым экипажем уходил на дно, а на поверхности моря кружили дельфины — сотни и сотни дельфинов. Дети Моря явно были чем-то сильно встревожены, но постепенно они успокаивались — Зло не вырвалось из тёмных глубин: они его остановили.

* * *

В это же время у южной границы хайерлинг второго ранга Джефферсон, проводив глазами разворачивающийся в раскалённом небе четвёртый инверсионный след, сдержанно доложил в коммуникатор:

— Ракеты вышли, мой генерал. Интервал — тридцать секунд.

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ ЗМЕИНЫЙ ЯД

…При каждом шаге под ногами похрустывало — поверхность песка покрывала тонкая плёнка стекловидного расплава, ломавшаяся под подошвами. Дыхание Адского Пламени опалило землю, слизнув всю зелень от берега реки и до входа в пещеры и оставив только чёрную выжженную твердь.

Диего хотел было спуститься к самой воде, но передумал. Назад придётся идти вверх по склону, а долго находиться здесь, где каждый метр пропитался Проклятьем, не стоило. Хорошо ещё, что ветер снёс радиоактивное облако на восток — основная грязь выпала там, над джунглями. Надо возвращаться — Рохо и так уже увидел всё, и к тому же ему надоело слушать этот отвратительный хруст.

Оба берега реки были пусты и мертвы — огненная волна выгладила их раскалённым утюгом. И дома на том берегу — его дома — не было. Диего уже знал об этом — видел ещё там, в Катакомбах, однако хотел увидеть воочью. Зрелище умершего берега вызвало в груди Рохо тупую боль — слишком похожим было оно на ту картину, которая вставала перед ним в его давних снах, в снах из будущего: вместо изящных многоэтажных белых зданий Пуэбло-дель-Рио торчали чёрные скелеты, затянутые погребальной пеленой сизого дыма. Боль стала острей, когда Диего понял: перед ним лежат Развалины — те самые Развалины, которые станут обиталищем змей-кровососов и призраков…

Мысли текли медленно, словно капли густеющей крови. «Неужели всё предрешено? — думал Рохо. — Неужели мы не в силах ничего изменить, и эта Реальность тоже обречена?».

* * *