Истребитель. Ас из будущего

Когда сигнал был уже рядом, Тихон инстинктивно убрал обороты мотора, но тут же по самолетному переговорному устройству снова раздался голос старшего группы:

– Не стоять, вперед!

Перед самым носом самолета фонарь резко убрали в сторону, а впереди, в сотне метров, горел еще один.

Тихон взмок от напряжения. Похоже, шхера узкая, длинная, с высокими берегами, и со стороны ни самолета, ни разведчиков видно не будет. По-видимому, таким образом разведгруппа уже добиралась до цели, больно уверенно вел себя командир.

Старший постучал в стекло кабины и скрестил руки. Жест этот означал «глуши мотор». Тьфу, так же не договаривались.

Тихон подчинился, щелкнул магнето и перекрыл бензокран. Мотор стих.

Разведчики споро вытащили свои тюки на крыло. Так вот зачем мотор глушить надо было, он же над фюзеляжем, над крылом! При работающем моторе выбираться на крыло смертельно опасно.

Один разведчик подхватил тюк, пробежал по крылу, сбросил груз на землю и спрыгнул сам. Конец правого крыла самолета нависал над узкой полоской земли, дальше уже шли скалы. Таким же образом покинул самолет и второй разведчик. Командир уходил последним.

Тихон высунулся по пояс из люка – его беспокоило, что он не сможет сам развернуться. Шхера узкая и, скорее всего, неглубокая, иначе бы немцы уже мины поставили или пост наблюдения. В эту же шхеру ни подлодка не зайдет, ни корабль.

Однако командир, видя беспокойство Тихона, заверил его:

– Ты не волнуйся, летун, тебе сейчас помогут. Ты, главное, потом это место найди, очень тебя прошу.

И разведчики исчезли в темноте. А кто помогать-то будет? Самолет четыре с половиной тонны весит. Хоть он и на воде, а развернуться в одиночку тяжело, да и в ледяную воду лезть надо.

Вдруг со стороны хвоста послышался разговор – тихий и не по-русски. Следом раздался плеск воды, толчок, потом возня.

Тихон, уже доставший было из кобуры пистолет, сразу убрал его. Раз старший из разведгруппы сказал, что помогут, врагов рядом быть не должно. Да и вели бы себя немцы не так, а просто расстреляли бы его деревянный самолетик из пулеметов или закидали бы с высоких берегов гранатами.

Послышались дружные удары весел, и самолет качнулся на воде. Ага, к лодке его привязали, веревкой.

Самолет отбуксировали на десяток метров и развернули носом на выход из шхеры. Опять возня сзади – веревку отвязывают.

По обивке кабины постучали ладонью. Тихон выглянул и увидел какую-то смутную фигуру в лодке, лица не разглядеть. На плохом русском, с норвежским акцентом, потому как норвежцы выговаривают жестко, прозвучало:

– Сигнал фонар правая рука там. Летать лево от сигнал.

Тихон кивнул – основное понятно: лодочник сигнал с правого берега подаст, взлетать левее.

Лодочник сел за весла, и лодка стала быстро удаляться.

Тихон запустил мотор. Теплый, не успевший остыть, он запустился с пол-оборота.

Тихон дождался сигнала и дал газ. Звук отражался между высокими и крутыми скалистыми берегами и казался оглушительно громким.

Из шхеры «амбарчик» выскочил уже на приличной скорости. Облегченный от разведгруппы и ее груза в тюках, самолет быстро оторвался от воды. Едва набрав триста метров, Тихон заложил крутой правый вираж. Теперь ему предстояло лететь над землей. Сначала – норвежской, занятой немцами, а потом финской.

Он набрал три тысячи метров. Звук мотора почти не достигал земли, внизу была сплошная темень, и обнаружить его было затруднительно.

Поговаривали, что у группы англичан в Мурманске были приборы радиоперехвата и дешифровки немецкой морской радиосвязи, а еще локаторы, позволявшие засекать самолеты. Не примут ли они его сейчас за немца?

Слева остались полуострова Средний и Рыбачий, справа – Печенга, ныне – Петсамо.

Тихон засек по часам время, подправил курс – сто пятьдесят. Если не снесет ветром, через полчаса он должен выйти аккурат к своей бухте, гидродрому. Топлива еще четверть бака, и даже если он немного ошибется, у него будет возможность исправить ошибку.

С севера, со стороны моря, дул порывистый ветер. Тихон учитывал снос, но все равно промахнулся и вышел почти к Мурманску. Пришлось разворачиваться. Но здесь уже было проще, вода отблескивала.

Вот и знакомые очертания Губы Грязной. Он приводнился, зарулил к якорной стоянке и заглушил мотор. Тишина. Хорошо-то как! Задание выполнено, самолет цел.

От причала отошел катер. Тихон отстегнул парашют и выбрался на нос – с боевого поста носового стрелка удобнее всего перебираться в катер. Но вот уж кого он не ожидал увидеть в катере, так это «особиста».

– Как все прошло? – поинтересовался он.

– Отлично! Высадил по месту, их встретили. Теперь надо ждать радио.

– Доложу в штаб.

Едва катер пришвартовался, «особист» направился в штаб – явно для доклада начальству. Видимо, заданию придавалось особое значение.

Тихон поплелся в столовую, где по случаю ночных полетов полка для пилотов держали завтраки. Напряжение отступило, навалилась усталость.

Поев, он направился в казарму. Спать, спать! Он уже не слышал, как садились другие самолеты и как переговаривались входившие в казарму экипажи.

Разбудил его Григорий, воздушный стрелок его экипажа: