Истребитель драконов

Однако, по словам Станислава Андреевича, с покойным Сусаниным все было в порядке. В том смысле что умер он в силу естественных причин и был похоронен с соблюдением всех обрядовых правил на местном кладбище за счет городской казны, поскольку родственников у Макара Ефремовича не нашлось — ни ближних, ни дальних.

— А как же следы укусов на шее? — напомнил я Сокольскому.

— Я привык доверять своим экспертам, — сухо ответил Станислав Андреевич.

На этом деловая часть встречи была завершена, и мы перешли к.застолью. Блуждание по подземному лабиринту без воды и пищи отразилось на нашем аппетите, и потому мы махом смели со стола все запасы, хранившиеся в Борином холодильнике.

— А теперь всем отдыхать, — распорядился Сокольский. — План действий обсудим позже.

Решение было разумным, поскольку бурно прожитая ночь негативно отразилась на умственных способностях всех участников экспедиции, и ждать от нас дельного совета было по меньшей мере наивно. Тепло распрощавшись с товарищами по несчастью, я отправился отсыпаться в родную квартиру. Наверное, с моей стороны было опрометчиво садиться за руль не выспавшись, да еще и после пары фужеров сухого вина, выпитого в гостях у бизнесмена. Но, на мое счастье, сотрудники ГИБДД проморгали нарушителя, и я, благополучно миновав их посты, без проблем добрался до родных пенатов. Оставив машину на стоянке, я последние сто метров проделал пешком. Почти у самых дверей подъезда мое внимание привлекли скромные «жигули» вишневого цвета. Я уже почти прошел мимо, но почему-то решил обернуться и встретился взглядом с сидящим за рулем водителем. Он тут же дал задний ход, и «жигули» выкатились на проезжую часть, едва не столкнувшись при этом с автобусом. Это было похоже на бегство, хотя никаких агрессивных действий против водителя я не предпринимал. Но в конце концов это могло быть просто совпадением. Лихачей на наших дорогах хватает, а этот человек, возможно, просто спешил по своим неотложным делам. Правда, мне показалось, что я где-то видел это немолодое лицо, но, наверное, видел мельком, поскольку никаких подробностей о встрече с этим гражданином моя память не сохранила.

Спал я без сновидений, а проснулся от звонка в дверь. Причем звонили довольно настойчиво, не оставляя мне выбора. Бросив взгляд на часы, подумал, что действительно пришла пора подниматься, ибо провел я в постели никак не менее восьми часов. Настойчивым гостем оказался Марк Ключевский, который пришел ко мне не один, а в сопровождении гражданина невысокого роста, худого, в мятой шляпе и с похмельного вида лицом.

— Ираклий Морава, — представил мне своего спутника Ключевский, — прошу если не любить, то хотя бы жаловать.

— Пиво у тебя есть, товарищ? — спросил хриплым голосом незнакомец.

Пиво у меня было, я прихватил его в киоске, когда шел от стоянки домой. Я достал из холодильника пяток банок и выставил их на кухонный стол. Не успели мы с Марком глазом моргнуть, как даровитый драматург опустошил их все. После этого совершенного на наших глазах подвига лицо Ираклия разгладилось, а глаза приняли осмысленное выражение.

— Ну ты даешь, Ванька, — покачал головой Ключевский.

Я был в курсе, что в лице Ираклия Моравы имею дело с Иваном Сидоровым, известным в нашем городе драматургом-постмодернистом, чей талант эксплуатировали не только продвинутые столичные режиссеры, но и деятели куда более сомнительных моральных качеств вроде несостоявшегося Асмодея монсеньора Доминго.

— Опять с чертом договор заключил? — спросил я у драматурга.

— Нет, — покачал головой Ираклий. — Тут, товарищ, все сложнее.

— Зря ты французского феодала называешь товарищем, — упрекнул Сидорова Марк Ключевский.

— Так я же не в идеологическом смысле, — обиделся Ираклий. — А он что, действительно феодал? Как же это тебя угораздило, браток? Впрочем, бывает и хуже.

Ираклий Морава облизал пересохшие губы и бросил красноречивый взгляд на мой холодильник. К сожалению, пивные запасы у меня иссякли, правда, имелся коньяк, но я не был уверен, что новая доза спиртного пойдет гостю на пользу.

— Наливай, — махнул рукой Ключевский. — Человек пережил страшный стресс, и ему сейчас рюмка коньяку, как слону дробина.

— Вот именно, — подхватил Ираклий. — Подай, товарищ, стакан и оцени степень моего горя.

— А что случилось-то, — не понял я мук драматурга, — умер кто-нибудь?

— Так если бы умер, — воскликнул Морава, одним махом осушив стакан, — а то воскрес прямо на моих глазах и спокойненько так почесал с кладбища.

— Кто почесал? — не понял я.

— Покойник, — вздохнул Ираклий. — Самый натуральный. Отряхнул, значит, землицу с пиджачка, зыркнул в мою сторону красными глазами и пошел. А у меня, веришь, сердце оборвалось. Лежу под кустом и думаю: все, Ваня, привет, докукарекался. А вокруг мертвые с косами стоят, и тишина.

— С какими еще косами?

— Это поэтический образ, — пояснил драматург, — правда, не мой, но зато как совпал!

— Подожди, — попридержал я драматурга, — это когда было?