Истребители

Я подружился с командиром 238-го истребительного авиаполка подполковником Иваном Дмитриевичем Завражновым. Это был смелый, хорошо подготовленный летчик и прекрасный командир. По аэродрому ходила поговорка: «Иван Завражнов — трижды отважный». Дело в том, что на груди его кроме орденов красовались три медали «За отвагу». В начале войны, как известно, награждали орденами не слишком щедро. Медаль «За отвагу» на фронте была почитаемой наградой и говорила о многом.

Завражнов начинал войну на бомбардировщике. В авиации знают, что даже хорошему летчику-бомбардировщику переучиться на истребителя очень непросто. Я имею в виду — стать сильным летчиком-истребителем. Ведь речь идет о совершенно иных летных навыках, иной реакции, чертах характера. Тут различия часто определяются природными возможностями человека. Некоторые неплохие «бомберы» и становились, увы, посредственными или даже слабыми летчиками-истребителями. Завражнов же после переучивания летал так, как может летать только прирожденный истребитель. Конечно же, с самого начала его место было в истребительной авиации.

6 мая 1942 года мне исполнилось 30 лет. По этому случаю был накрыт скромный праздничный стол. Настроение у нас было оптимистическое. Вспоминали уже пережитое на войне, и каждому было о чем рассказать. Конечно, был и Иван Завражнов. Только поначалу мой друг был невесел, и видеть его таким всем нам было непривычно. Но потом он смягчился и рассказал мне о своем «визите» в Глебовщипу.

Глебовщина — это основной и единственный аэродром, который был у гитлеровцев в демянском котле. Туда прибывали транспортные самолеты. Через этот аэродром окруженная вражеская группировка принимала пополнение, продовольствие, боеприпасы. Наша бомбардировочная и штурмовая авиация периодически наносили по Глебовщине удары, но бомбардировщиков и штурмовиков у нас было мало, а аэродром хорошо прикрывался зенитным огнем. Поэтому вывести его из строя было не просто.

Был очень ненастный день — ранняя весна, еще мела пурга, погода, конечно, мало сказать нелетная: ни одному летчику вообще не могла прийти в голову мысль о том, чтобы куда-то лететь. Но на целом нашем фронте нашелся летчик, у которого такая мысль все-таки появилась. Им был Иван Завражнов. Не сказав никому ни слова, он сел в свой ЛаГГ-3, взлетел и тут же исчез в белой метели. Направился Иван Дмитриевич в самый центр демянского котла на аэродром Глебовщина. Гитлеровцев скверная погода тоже, видно, расслабила, поэтому, когда Завражнов появился над их аэродромом, ни одна зенитка не открыла огонь.

Должен заметить, что в ту пору борьба с транспортной авиацией противника была нашей важнейшей задачей. Задачей весьма трудной. Ведь у немецких транспортников были очень короткие маршруты и они самое непродолжительное время находились в полете, к тому же под сильным прикрытием Ме-109. Словом, командир полка рассудил правильно: сейчас над вражеским аэродромом хозяином положения будет он, тем более на истребителе, вполне годном со своей пушкой к штурмовым действиям. Появившись внезапно над Глебовщиной, Завражнов прошелся над стоянками транспортных самолетов и выпустил по ним весь боекомплект. Все это произошло столь неожиданно для врага, что его зенитчики даже по уходящему самолету не успели выпустить ни одной очереди.

Если бы такая дерзкая штурмовка была бы спланирована с учетом незаурядных возможностей летчика, спланирована и санкционирована высшим командованием, то подобный вылет был бы оценен как подвиг. Это и был подвиг. Но сделано это было самовольно, с грубым нарушением всех установленных в армии порядков. История эта стала известна командующему авиацией фронта генерал-майору авиации Кондратюку. По некоторым сведениям, реакция командующего ничего хорошего для Завражнова не предвещала.

— Жду теперь «поощрения», — закончил свой рассказ Иван и невесело усмехнулся.

Тягостные предчувствия Завражнова подтвердились: вскоре после моего дня рождения генерал Кондратюк отстранил Завражнова от командования полком и отправил в запасной полк. И сразу стало скучновато в гарнизоне. Завражнов был общительным, задушевным человеком, и его нам не хватало.