Истребители

Думаю, что такой подход не совсем правомерен. Во-первых, каждая крупная операция всегда отличается от предыдущих, а это, в частности, определяет и специфику боевых действий авиации. Во-вторых, наступление на гумбинненском направлении было первым из проводимых нашими войсками на территории фашистской Германии. Современные военные историки классифицируют его как отдельную Гумбинненскую операцию, а начало собственно Восточно-Прусской операции относят на январь сорок пятого года. Я говорю об этом не для того, [322] чтобы вступать в научную дискуссию по вопросам периодизации войны. В данном случае для меня важен тот факт, что современная военно-историческая наука началом Восточно-Прусской операции считает январь сорок пятого года. Само по себе это говорит о том, что огромные усилия, проявленные войсками фронта в октябре 1944 года, дали более скромный результат, чем тот, на который были рассчитаны. Восточно-Прусская операция оказалась одной из самых сложных и самых трудных из тех, что были проведены нашими войсками в заключительный период войны (исключая Берлинскую). И если описывать эту операцию только по той обстановке, какая складывалась в воздухе, можно серьезным образом дезориентировать читателя, потому что в воздухе мы прочно удерживали господство, и, если не считать отдельных непродолжительных вспышек активности вражеской авиации, оказать нам сколько-нибудь серьезное сопротивление она уже не могла. Основной задачей нашей 240-й дивизии на длительный период стала задача по обеспечению боевой работы «илов». Другими словами, как и наши друзья-штурмовики, мы были накрепко «привязаны» к земле — к тому, что ежедневно, ежечасно происходило на поле боя. И потому мой рассказ именно об этом.

* * *

Утром 16 октября 1944 года наши истребители группами вылетали к линии фронта, где передовые батальоны 11-й гвардейской армии проводили разведку боем. Было установлено, что на первой позиции обороны основные силы противник сосредоточил во второй и третьей линиях траншей, куда и был спланирован огонь артиллерии.

Началась двухчасовая артиллерийская подготовка. В это время бомбардировочная и штурмовая авиация нанесла удары по штабам и узлам связи, по артиллерийским и минометным позициям. Много работы было у штурмовиков: обычно, когда артогонь переносят в глубь обороны, на переднем крае оживают неподавленные огневые точки, и по ним работают штурмовики. Рядом о ними наши истребители. Пехотинцы активнее атакуют, когда с воздуха их поддерживает авиация. В первые часы начавшегося наступления наши стрелковые части при сильной поддержке авиации продвигались довольно успешно.

Немецкая авиация сначала действовала осторожно: изредка появлялись небольшими группами «мессершмитты» [323] и пытались атаковать наших «горбатых». С одной такой группой провела бой четверка летчиков 86-го гвардейского авиаполка под командованием капитана П. К. Лобаса. Шесть «мессеров» (они шли двумя тройками) с ходу попытались ударить по нашим Ил-2, которые действовали южнее города Ширвиндт. Одну тройку связала боем пара: старший лейтенант В. Т. Василец и младший лейтенант Л. П. Назаркин. Она сбила один Ме-109. С другой тройкой Ме-109 бой вел капитан П. К. Лобас со своим ведомым младшим лейтенантом Н. И. Тепиным, который тоже сбил «мессершмитт». Потеряв два самолета, гитлеровцы не стали дальше искушать судьбу и ушли на запад.

По мере развития нашего наступления стало возрастать сопротивление противника и на земле, и в воздухе. Западнее и юго-западнее Вилкавишкиса гитлеровцы попытались наносить удары по боевым порядкам наших войск группами от 8 до 48 самолетов. Разгорелись воздушные бои, в которых сразу же стало очевидным подавляющее превосходство нашей авиации. Налеты бомбардировщиков отражались с большими потерями для врага.

Штабы авиационных дивизий, в том числе и нашей, непрерывно получали информацию о ходе боя из штаба 11-й гвардейской армии. Мы знали, как идет продвижение наших войск, на каком участке и когда требуется помощь авиации, и моментально реагировали на все просьбы. Такая непрерывная четкая информация и тесное взаимодействие авиации с наземными частями, по общему признанию авиаторов, были достигнуты впервые. Напряженность боя на земле почти физически передавалась летному составу и штабам авиационных дивизий. Находясь все время над полем боя, пилоты своими глазами видели обстановку, и их информация с воздуха дополняла ту, которую мы получали из штаба 11-й гвардейской армии.