Истребители

Систематические и частые налеты немецких бомбардировщиков в дневное время начались в сентябре. Противник наносил удары по тыловым объектам фронта группами из двух-трех и более девяток, которые прикрывались истребителями сопровождения. Нередко вражеские истребители появлялись раньше бомбардировщиков, не давали нам взлететь, а тех летчиков, которым все-таки удавалось подняться в воздух, связывали боем и не допускали к бомбардировщикам.

По всему было видно, что противник готовится к наступательным действиям на нашем направлении.

В сентябре мне часто приходилось водить группы на отражение налетов вражеских бомбардировщиков. Практически во всех случаях гитлеровцы имели большое численное превосходство, и потому исход боя во многом зависел от внезапности и эффективности первой атаки. Но нам достичь внезапности удавалось не всегда. Чаще всего расчет был на решительность, смелость, а скорее даже — на дерзость наших летчиков.

Представьте типичную для того времени ситуацию: немецкие бомбардировщики идут плотным строем в сопровождении сильного охранения истребителей. Вражеские летчики замечают нашу немногочисленную группу. У нас и позиция для атаки не лучшая. Гитлеровцам и в голову не приходит, что из этой позиции при явном неравенстве сил мы будем атаковать. С их точки зрения, это самоубийство. Они даже не намерены атаковать нас, чтобы не отвлекаться от выполнения своей основной задачи: уверенные в своем превосходстве, идут как шли.

Именно в этот момент мы внезапно атакуем. Тонкость в том, что эта внезапность — от дерзости и даже, если хотите, от нахальства — достигается на глазах противника в тот самый момент, когда она, казалось бы, исключена. И часто в таких случаях риск был совершенно оправдан: первую атаку мы проводили удачно, сбивали два, а то и три бомбардировщика, нарушали вражеский строй. Ну а потом, конечно, тяжелый бой был неизбежен. Немецкие истребители в численном превосходстве атаковали [46] яростно и настойчиво. И тут уж надо было надеяться только на собственное мастерство и на взаимовыручку в группе.

Истребителей у нас было крайне мало. Каждую атаку приходилось проводить на грани максимального риска. Такая тактика, которая стала для нас вынужденно-обыденной, конечно же не предусматривалась никакими предписаниями. Но и вся ситуация, в которой мы оказались сразу же после 22 июня, тоже не предусматривалась заранее.

Практически ни в один бой мы не вступали с численным превосходством над противником. Нас всегда было Меньше. При достаточном количестве сил можно было бы достичь внезапности за счет построения эшелонированных боевых порядков по высоте, когда одна из групп демонстративно отвлекает внимание противника, а другие эшелоны производят одновременные атаки.

В этом отношении у гитлеровцев было больше возможностей для применения разнообразных тактических приемов и схем. Мы же всегда стремились обнаружить противника первыми и первыми начать атаку.

Вскоре мы уже знали по опыту, что внезапно атаковать лучше всего со стороны солнца или сквозь разрывы в облаках, нередко и из нижней полусферы, так как с немецких бомбардировщиков из-за мертвых углов нижняя полусфера просматривалась хуже всего. Рельеф местности и ее подстилающей поверхности тоже создает фон, который затрудняет обнаружение. Все такие, детали мы постигали довольно быстро, но наше численное меньшинство давало себя знать — от этого никуда не денешься.

Как это нередко бывает на войне, мы поначалу совершали немало досадных промахов. В первых боях, например, многие летчики открывали огонь преждевременно, с дальних дистанций, да еще и длинными очередями. Нужного эффекта это, конечно, не давало и приводило к быстрому расходу боезапаса. Часто случалось так, что, расстреляв преждевременно боезапас, летчик потом в ходе боя подходил к противнику на близкую дистанцию и обнаруживал, что стрелять-то ему нечем. Такие ситуации пилоты запоминали на всю жизнь, и больше можно было с ними не говорить о подобных ошибках.

Распространенной и тяжелой по своим последствиям была ошибка, когда истребитель, увлеченный атакой, отрывался от ведущего и даже от всей группы и оказывался один в окружении врагов. [47]

Довольно часто бывали и случаи отказа оружия.

Все это было, и все это входило в понятие «боевой опыт», которым мы быстро обзаводились даже не по дням, а с каждым боевым вылетом.

* * *

Обстановка в воздухе накалялась. Железнодорожный узел Орел и сам город все чаще подвергались ударам фашистской авиации. Настроение личного состава полка было не из лучших.

Светлыми моментами были доклады летчиков о сбитых самолетах противника. К нашей радости, такие доклады поступали все чаще и чаще.