Истребители

Штурмовики образовали левый круг над аэродромом на высоте метров 150–200. Каждый летчик Ил-2 сам себе выбирает цель. Звено Морозова — тоже в левом развороте — ходит по кругу над штурмовиками метров на 100–150 выше. Мое звено под самой кромкой облаков — метров 500 — в правом кругу: мы ходим над аэродромом в обратном направлении и хорошо просматриваем весь боевой порядок. [61]

Картина на аэродроме — впечатляющая. Горят и взрываются самолеты, огонь полыхает повсюду. Никогда не думал, что такими небольшими силами можно так эффективно поработать. Начинает мешать черный дым: он обволакивает аэродром со всех сторон.

«Илы» наконец ложатся на обратный курс, сопровождаемые звеном Морозова. Я со своими ведомыми делаю еще один круг, чтобы иметь возможность отсечь немецкие истребители, если они появятся в воздухе. Пытаюсь определить, сколько самолетов уничтожено на земле. Насчитываю 60 горящих машин. Только горящих. Но ведь еще немало машин было повреждено снарядами и обломками тех самолетов, которые взрывались.

Немецких истребителей в воздухе нет. Впечатление такое, будто наш налет полностью парализовал гитлеровцев и им сейчас не до погони.

Вернулись мы благополучно, полным составом. В донесении полка за тот вылет значилось: на земле уничтожено 60 бомбардировщиков противника, в воздухе сбито четыре Ме-109 и пять Ю-52. Итого — 69 вражеских самолетов.

На следующий день партизаны через штаб фронта передали уточнение: на земле сгорело 70 самолетов. Подтвердили 9 сбитых в воздухе. Стало быть, по уточненным данным, общий итог — 79 машин. Я убежден, что еще не одна была повреждена и выведена из строя: слишком плотно они располагались на стоянках.

К нам в полк прибыло пополнение с Дальнего Востока. Целая эскадрилья хорошо подготовленных летчиков на истребителях Як-1! Командир эскадрильи, увидев меня, воскликнул:

— Т-ты здесь?! Я рад, что м-мы снова б-будем вместе!

Это был мой первый командир звена и товарищ по Дальнему Востоку старший лейтенант Павел Шишкарев.

Боевого опыта летчики эскадрильи не имели, поэтому надо было грамотно вводить их в бой. Для этого, как известно, требуется время. А его-то на тщательную подготовку людей у нас почти не было.

Мы организовали занятия по наиболее важным вопросам. В первую очередь это касалось тактики современного воздушного боя и знания самолетов противника (особенно истребителей). Само собой разумеется, что тщательно изучался район боевых действий.

Как-то вечером, в конце обычного боевого дня, сидели мы с Шишкаревым и вспоминали минувшие годы. Вспоминали [62] Приморье, нашу летную молодость, его, Шишкарева, науку за ошибки при пилотаже. Конечно, вспомнили и тот случай с гидросамолетом пограничников. В общем, не так много воды утекло с тех пор. После моего отъезда в академию и двух лет не прошло. А казалось, что все это было неправдоподобно давно.

На следующий день с утра (это происходило в двадцатых числах октября) мы были в готовности к вылету на сопровождение штурмовиков. Обстановка, однако, изменилась, и мы получили приказ вылетать в район Плавска на отражение налета вражеских бомбардировщиков. Я поднялся со звеном Шишкарева.

Над Плавском бомбардировщиков уже не было: приказ нам пришел, как это нередко бывало в те дни, с опозданием. Мы развернулись и пошли курсом на восток, просматривая воздушное пространство с юга. Чаще всего немецкие бомбардировщики появлялись оттуда. Но тут нас внезапно со стороны солнца атаковала четверка Ме-110. Немного выше я увидел еще четыре «мессера», которые бросились на нас вслед за первой группой.

Я стал набирать высоту с разворотом, чтобы видеть обе четверки сразу, старался занять более выгодное по отношению к ним положение.

Этот маневр нам удался. Я открыл огонь по ведущему нижней четверки. Удача — он загорелся! Одновременно ударил по второму «мессеру» Павел и тоже сбил его.

Все это — маневр, огонь и столкновение с землей двух падающих Ме-110 — произошло, казалось, мгновенно. И гитлеровцы, которые нас неожиданно атаковали из выгодной позиции, в эти мгновенья растерялись. Я это почувствовал и понял, что еще одна наша организованная атака может их окончательно сломить. Но мне не удалось воспользоваться благоприятной ситуацией. В ходе первой нашей атаки мое звено распалось, ведомые оторвались. И если первый маневр они выполнили следом за мной, сохранив боевой порядок, что и позволило нам результативно атаковать, то теперь собрать их в четкую группу для повторной атаки уже было невозможно. Моментально я ощутил разницу между обстрелянными ветеранами полка и новичками, которым не хватало практики воздушных боев. Конечно, по теории они знали, что только взаимодействие и поддержка в бою дают возможность небольшой группе успешно противостоять численно превосходящим силам противника. Но то — по теории. А чтобы ее реализовать — нужен навык, опыт. [63]

Между тем гитлеровцы быстро пришли в себя и остервенело бросились на нас. Они разрушили наш боевой порядок окончательно и, судя по всему, твердо решили, пользуясь численным превосходством, никого из нас не отпустить живым.