Истребители

В составе ВВС Брянского фронта наш полк воевал до 15 ноября, после чего нас отправили на переформирование. К этому времени нам уже, попросту говоря, не на чем было летать. За полтора месяца боев в районе Тулы 42-й истребительный авиаполк произвел около полутора тысяч боевых вылетов, из них большинство — на прикрытие наземных войск. В воздушных боях летчики полка сбили 30 самолетов противника и штурмовыми действиями уничтожили много живой силы и вражеской техники. Таков итог нашей боевой работы под Тулой.

На моем счету к этому времени было 7 сбитых вражеских самолетов.

* * *

В запасном полку выяснилось, что самолетов для нас не хватает. Требовалось ждать, когда нам смогут выделить столько машин, сколько необходимо по штату. Перевооружили наш полк истребителями ЛаГГ-3. А пока что мы приступили к их изучению: сначала теория, сдача зачетов, потом — полеты. Поскольку наши летчики были неплохо подготовлены, программу переучивания они прошли быстро. А самолетов все не было. Со дня на день мы ждали приказа отправляться за ними в Горький, но в это время в запасной прибыли пилоты 1-го гвардейского истребительного авиаполка майора А. П. Юдакова, и командование нашего полка получило приказ передать приготовленные для нас машины им. В принципе логика такого решения была нам понятна: гвардейцам все вне очереди. Без восторга, конечно, но передали мы им приготовленные для нас истребители. Нам же предстояло еще ждать и ждать. Впрочем, на заводском дворе к тому времени скопилось несколько сот машин, но военпреды их не принимали из-за недопустимо сильной вибрации винтов. Причину дефекта никак не могли найти, и нам ничего не оставалось, как набраться терпения.

В те дни впервые за много недель у меня появилось время, чтобы подытожить и обдумать накопившийся боевой опыт. И не только его, а все, чему я был свидетелем и в чем участвовал, начиная с того момента, когда противовоздушная оборона Черноморского флота и главной флотской базы встретила огнем налет первых вражеских бомбардировщиков. Вспоминал прошедшие месяцы, думал о том, что такое напряжение, которое выдерживали наши люди на фронте, перед войной считалось бы немыслимым. [74] Но то, что еще полгода назад могло показаться невозможным, с первых дней войны стало тяжелой, но будничной работой. Мои товарищи по полку совершенно не думали о том, что каждый день они совершают что-то из ряда вон выходящее. Они спокойно и осознанно выполняли свой долг, и было в этом что-то более глубокое, чем честолюбивое, как некоторые считали, стремление к подвигу. Было в этом какое-то высшее для человека осознание своей нужности, роли и профессионального предназначения.

Бесстрашных людей, видимо, не бывает. Что героями не рождаются и не становятся по наследству, истина бесспорная. Все лучшие качества в человеке воспитываются. Воспитываются великими нравственными идеями и всем ходом жизни, подчиненным воплощению этих идей.

В трудные дни осени сорок первого года я еще раз убедился в том, насколько серьезно подготовлены мои боевые друзья в духовном отношении к самым суровым испытаниям. Не случайно ведь именно в эти самые неудачные для нас месяцы войны отлаженная, чудовищная по своей силе военная машина нацизма оказалась подорванной и «забуксовала» в самом начале задуманного грандиозного «похода на Восток». Лопнул фашистский план молниеносной войны. Начавшееся в декабре успешное контрнаступление наших войск под Москвой сделало это очевидным для всего мира.

* * *

Под Москвой разворачивались важнейшие события, а мы все сидели в ожидании самолетов и с жадностью читали ежедневные сводки с фронта. Особым смыслом наполнялись названия освобожденных городков и поселков, о которых мы в довоенную пору и не слыхивали. Теперь какой-нибудь населенный пункт, затерянный в снежных равнинных просторах, звучал для нас громче, чем название столицы иного государства.

На досуге я, военный летчик и командир, поневоле размышлял над сугубо профессиональным вопросом: а как дрались мы? Особенно остро стоял вопрос о тактике воздушного боя и о наших боевых порядках.

Еще до войны, по опыту воздушных боев в Испании, мы знали, что немцы летали парами. Две пары — звено. Наши же боевые порядки традиционно, практически с момента зарождения в 1913 году, состояли из звеньев [75] трехсамолетного состава. Три звена — отряд. Так было в первую мировую войну, в гражданскую, так мы летали у озера Хасан, на Халхин-Голе, с этой организационной структурой начали и Великую Отечественную войну.