Истребители

Надо ли говорить о том, что в эти дни мы делали для противоборства вражеским армадам все, включая и то, что еще недавно в принципе могло казаться неосуществимым, и все за счет предельного напряжения, мужества и возросшего мастерства наших летчиков. Только одна бомба, сброшенная однажды «юнкерсом», задела верхнюю кромку фермы моста. Комиссия, проверявшая это повреждение, разрешила движение поездов. Но через сутки этот пролет рухнул. Правда он был довольно быстро восстановлен.

На третьи сутки этого напряженнейшего периода фашисты сделали только один налет. Это был хороший признак: очевидно, их части усиления ВВС убыли с нашего направления. В дальнейшем гитлеровская авиация настойчиво стремилась выполнить ту же задачу, но ничего похожего на прежние три дня уже не было.

Объективности ради я должен заметить, что в те наиболее трудные для нас дни мы выполнили свою задачу не только благодаря исключительной самоотверженности личного состава, но еще и потому, что нам сопутствовало обыкновенное ратное счастье. Конечно же, нам просто здорово повезло, что все главные объекты удара остались в неприкосновенности.

* * *

Не добившись поставленной цели своими «сверхусилиями», гитлеровцы после 17 июня проводили налеты почти ежедневно, иногда по два раза в день. Снова хроника: [194]

17-го к охраняемым нашим целям рвались 55 бомбардировщиков в сопровождении 20 истребителей; 18-го — два налета — 95 бомбардировщиков и 40 истребителей; 19-го — 49 бомбардировщиков и 22 истребителя; 21-го — снова два налета, в которых участвовало 89 бомбардировщиков и 36 истребителей.

Всего за четыре дня — шесть попыток массированных ударов с участием 288 бомбардировщиков и 118 истребителей. Было сброшено около полутора тысяч бомб крупного калибра. Однако результаты выглядели довольно скромно: повреждены были деревянный пролет моста через Волхов и в нескольких местах железнодорожное полотно, подожжен один состав с боеприпасами, уничтожено семь вагонов и паровоз. Незначительно пострадала станция и некоторые другие объекты. Все повреждения были быстро устранены, и коммуникации по-прежнему продолжали работать с полной нагрузкой.

Таким образом, и на этот раз гитлеровская авиация свою задачу не выполнила и при этом имела большой урон.

Мы не только выстояли в чрезвычайно сложных условиях, но и одержали большую моральную победу. Это было ясно уже 23 и 24 июня, когда враг вновь большими силами совершал налеты, но не смог даже прорваться к Волхову и отбомбился бесцельно на перегоне между станциями.

И в мае, и особенно в июне мы, конечно, понесли потери. С каждым днем мне все труднее и труднее было выделять даже минимальный резерв, который я обычно старался иметь в ходе каждого боя. Наступало время, когда на отражение налета требовалось поднимать сразу всех летчиков дивизии. Значит, надо было искать и новые тактические решения. А поскольку нет резервов, значит, их следовало искать в совершенствовании организации процесса самого боя и в методах управления им.

Управление у нас было централизованным. Я не только принимал решение на отражение налета, но и управлял боем в ходе его. Через командиров полков и эскадрилий, находящихся в воздухе, я по радио распределял цели, корректировал действия групп, осуществлял взаимодействие между ними. Поскольку большинство воздушных схваток проходило в пределах, доступных наблюдению с земли, централизованное управление сыграло важную роль. При этом — само собой разумеется! — летчики поддерживали строгую дисциплину в эфире. [195]

Другим важным моментом, который обеспечил нам успешное выполнение задачи, была наступательная тактика.

Собственно, альтернативы мы и не имели. Принять оборонительную тактику с теми малыми силами, которыми мы располагали, означало отдать инициативу противнику без борьбы. А это автоматически привело бы к срыву поставленной перед нами задачи. Понятно, что в такой ситуации многое зависит от боевого опыта каждого летчика, его волевых качеств и мастерства. Все эти качества пилоты продемонстрировали в небе Ленинграда. Как недавно назначенный командир я познал силу авиационной дивизии здесь, в боях над Волховом. Некоторые недостатки в организации боевой работы, которые проявились в самом начале нашего пребывания на Ленинградском фронте, впоследствии были полностью устранены, и соединение стало незаурядным по боеспособности.