Истребивший магию

Гадина, стучало в голове Барвинок гневное. Дура тупая, ничего другого не знает и не умеет, не зря ее сдали в жертву тому колдуну. А этот дурак размяк, мужчины любят слушать, какие они сильные, могучие, и хотя он в самом деле не слаб, ничего нового эта дура не сказала, но все равно доволен, улыбается, как кот, стащивший с кухни большую толстую рыбу…

Неужели этот дурак разомлеет настолько, что позволит ей это самое, гасить огонь в его чреслах, слова-то какие подобрала, дура! Не сама придумала, где-то услышала. С ее куриными мозгами ничего не придумать, но мужчинам от женщины и не надо, чтобы придумывала. Им хватает, чтобы лежала. Главное, молча…

Барвинок поспешно достала еду, а то еще волхв этим займется, она вообще окажется задвинутой за край земли, а так хоть в чем-то хозяйка, волхв развел большой огонь, Инга просто сидела и глупо улыбалась, иногда вскидывала руки, поправляя прическу, это у всех женщин выглядит красиво, но, главное, ее исполинская грудь тоже приподнималась и опускалась, заставляя даже Барвинок смотреть на нее, а про волхва так и говорить нечего, Барвинок старалась даже не коситься в его сторону, опасаясь увидеть жадный мужской взгляд, направленный, увы, не в ее сторону.

Еще Инга время от времени зябко поводила плечами, словно все еще холодно, и грудь призывно колыхалась в стороны, колыхалась и колыхалась. Барвинок держала на лице застывшую улыбку, в желудке тяжелая глыба льда, с ее крохотной грудью лучше отсесть подальше, да некуда…

После ужина Олег основательно устраивался на ночлег, убирал сучки и веточки с земли, расстелил плащ, а когда лег, Инга сразу же с обворожительной улыбкой опустилась рядом.

Барвинок поднялась и пошла к коням, без всякой нужды проверила овес в их торбах, но чувствовала, как ее уши выворачиваются, чтобы слышать все, что говорится за ее спиной.

Олег бросил короткий взгляд в ее сторону.

— Гм… — сказал он громко и зевнул, — вообще-то мне его недавно основательно погасили.

— Кто? — спросила Инга с кокетливой улыбкой. — Это было еще в городе? Я сумею разжечь снова…

— Нет, — сказал он. — Перед тем, как подъехали сюда. Моя спутница решила, что я не должен ни на что отвлекаться и… по-дружески, только по-дружески, как ты понимаешь…

Барвинок застыла с открытым ртом от такой наглости. Она набрала в грудь воздуха, чтобы взорваться, как вулкан, в котором тысячи лет копилась лава, но в мозгу мелькнула новая мысль, и она поперхнулась, раздираемая противоречиями.

Инга повернула голову, сияющие глаза нашли Барвинок.

— Дорогая, так ты все-таки…

Барвинок сказала резко:

— Нет!.. Ни в коем случае!..

— Но он сказал…

Олег вставил:

— Мы просто напарники, между нами нет тех связей, как между мужчинами и женщинами. Но иногда возникают ситуации, когда можем помочь друг другу и в таких случаях, понимаешь?

Инга замедленно кивнула.

— Кажется, понимаю. Когда уж совсем чересчур… Ну тогда в этот раз эту тяжкую обязанность помогания я беру на себя. А ты, воинственная Барвинок, ложись и спи. Не волнуйся, к утру твой спутник будет полностью чист от всяких отвлекающих мужчину мыслей. И будет думать только о деле и великих подвигах!

Барвинок едва не скрежетала зубами, но улыбалась, улыбалась, даже сумела ответить таким же милым женским голоском:

— Думаю, нашему могучему защитнику лучше хорошо выспаться и отдохнуть.

— Он не устал, — возразила Инга. — Он справился с колдуном моментально!

— Мы долго карабкались по горам, — пояснила Барвинок.

Она легла с другой стороны волхва, взглядом и мимикой давая ему понять, что для нее отвратительно такое близкое расположение мужчины, лежащего и отдыхающего, но им в самом деле надо хорошо отдохнуть, только отдохнуть, и ничего больше. Он сам, если мужчина, а не просто самец, должен остановить эту наглую дуру с той стороны, что уже обняла его за шею, а ногу закинула, бесстыдница, ему чуть ли не на грудь!

Делая вид, что начинает засыпать, она следила за движениями этой грудастой дуры из-под приспущенных ресниц, как кошка за резвящимся поблизости воробьем. Та сперва игриво щекотала ему обнаженную грудь длинными ресницами, потом начала медленно-медленно, шаловливо перебирая пальчиками, опускать ладонь по груди волхва, одобрительно и томно ощупывая и слегка массируя выпуклые и широкие пластины грудных мышц. Барвинок с холодком в груди сразу представила, как вот будет вести пальцы дальше, еще дальше, еще, а потом… высокое небо, понятно же, где остановит ладонь, промычала, будто в полусне, и сама вроде невзначай положила руку Олегу на живот, создавая баррикаду на пути продвижения поползновений наглой бабы.

Мелькнула запоздалая мысль, что та достаточно тупая и бесцеремонная, не остановит свою ощупывающую ладонь, а просто перенесет через руку Барвинок, а там либо продолжит игривое сползание к уже разгоревшемуся пламени, даже она чувствует этот внутренний и рвущийся наружу жар, либо сразу… накроет ладонью этот огонь. Но самой решиться и перехватить инициативу или хотя бы полностью перекрыть доступ — понятно как — не решилась, чересчур для девственницы.