Исцеление души и тела

Именно этот период в моей жизни для меня был самым трудным и мучительным. Три дня я ломал голову, задавая вопросы и выискивая ответы. Одни мысли вытеснялись другими мыслями, совсем противоположными, и так продолжалось несколько раз, с раннего утра и до поздней ночи. Наверное, такое состояние можно сравнить лишь с состоянием наркомана, у которого начались ломки, и у которого в это время нет того самого, без чего ему очень трудно как-то себе помочь.

Ко всему этому, мне еще не давал покоя один жизненный случай, с которым я столкнулся в тот самый период, когда я занимался своими долларами, и, может быть, если бы не этот случай, то мне было бы гораздо трудней принять правильное решение или и вовсе удержаться от соблазна, ведущего к легкой наживе.

Так распорядилась моя судьба, что я подрабатывал с художниками, занимался альфрейной росписью в одном культурном заведении. И именно в этот самый период произошел тот необычный случай, благодаря которому я очень хорошо почувствовал, что представители из тонкого духовного мира находятся рядом с нами, что они видят все то, чем мы занимаемся, и как они способны влиять на наше мышление и наши судьбы.

Мой хороший друг и коллега по работе минуты своего свободного времени всегда использовал на свое любимое занятие, разрисовывая пасхальные яйца с образами святых. Не помню, как именно начался наш разговор, но с учетом того, что меня всегда, везде и во всем интересуют именно мелочи каких-то деталей, я спросил, каким цветом он будет рисовать глаза Иисусу. Он сразу же мне ответил, что глаза Иисусу всегда рисует карими. Я, естественно, задал ему следующий вопрос относительно того, почему именно карими, ведь нет информации относительно его цвета глаз. Я также предложил ему, чтобы он нарисовал Иисусу зеленые глаза, такие же как у меня. Конечно, мое предложение он не принял и остался при своем мнении, что лучше не нарушать давно сложившуюся традицию и оставить все как есть, без изменений. Собственно поговорили и забыли, закончился рабочий день, я замкнул двери, и мы поехали в свой город к своему месту жительства.

На следующий день, когда мы приехали, я обратил внимание на то, что мой коллега как-то не очень дружелюбно по отношению ко мне настроен. Естественно, он мне сразу ничего не рассказал, и еще некоторое время он оставался таким же замкнутым и неразговорчивым.

Прошло время, и он все же решил мне все высказать. И оказалось, что на следующий день он обнаружил, что на пасхальном яйце у Иисуса глаза были уже нарисованы, причем нарисованы не карими, а именно изумрудным цветом. Но больше всего его возмутило то, что когда он попытался смыть эту акварель, то она не поддалась размывке, и он подумал, что это именно я так пошутил, и что акварель я развел не на воде, а на лаке, чтобы оставить неизменным этот цвет глаз. В итоге ему пришлось наждачной бумагой стирать полностью весь лик и заново его рисовать. Что собственно его сильно и обидело.

Я попытался ему объяснить, что уважаю его работу, что есть много других способов для шуток, и что лики святых для меня, в любом случае, не могут быть предметом каких-либо шуток. К тому же я попытался ему объяснить, что если бы я Иисусу рисовал глаза под цвет своих глаз, то я бы их нарисовал зелеными, а не изумрудными, и это мое безупречное алиби, с которым тоже необходимо считаться. Естественно, он мне не поверил, понимая, что свидетелями разговора относительно цвета глаз были лишь только мы вдвоем, и что физически этого не мог сделать какой-либо другой человек, так как комната замыкалась, и кроме нас двоих на объекте больше никого не было.

Из нас двоих я один точно знал, что это не чья-то шутка, и что в этом есть проявление потусторонней духовной сущности. И в это же самое время, я встретился еще с одной необычной, но очень жизненно опасной ситуацией. Одна молодая привлекательная девушка абсолютно без каких-то особых причин набросилась на меня, проявляя максимум агрессии. В ее руках была палка, на конце которой был вбит большой гвоздь, и если бы я не успел каким-то чудом откинуть свою голову чуть назад, то этот гвоздь вошел бы мне прямо в висок. Тогда я еще не понимал, каким может быть опасным прикосновение к тонкому миру, где многократно поднимается уровень осознания и уровень ответственности. Сейчас я все очень хорошо понимаю и полностью осознаю, что эта психически больная девушка, желавшая реально меня убить, не была какой-то случайностью. И что эта опасность, исходящая на физическом уровне, в действительности была предупреждающим голосом из тонкого мира, говорящим о том, что прикосновение к тонкому и неизведанному может не только давать какую-то необычную информацию, но и может быть очень опасным, вплоть до смертельного исхода.