Исцеление души (СИ)

- Зачем я тебе? - выдавила она слова, сглатывая вязкую слюну. Император вызвал в ней противоречивые чувства, не понимая, в прочем, как и раньше. Только теперь он выглядел разбитым и каким-то иным. Искренним?..

- Потому-что ты моя, Виктория, - ответил он, играясь с ее волосами. - Разве этого не достаточно? И ты все еще моя фаворитка...

Девушка скривила губы, только сейчас осмелившись посмотреть на него.

- Люди увидят это, - равнодушно сказала она и решительность застыла в ее глазах. Элестэй не понял ее слов, оторвался от волос, садясь прямо.

- Что увидят?

Виктория заставила себя подняться, опираясь на дрожащие руки и холодно ответить:

- Если я предала Его Величество, то не стоит ли меня публично наказать? Ведь я не оправдала доказанную честь. Что скажут люди?

Элестэй замер, шокированный услышанный. Но в тот же миг раздался звук пощечины. Виктория свалилась на кровать от удара, закрывая 'обожженную' щеку ладонью. Снова заставила себя приподняться и с ненавистью уставиться на озверевшего императора. Она не ожидала, что он ударит ее. А он не ожидал таких слов, навис на ней, все так же пристально смотря на нее.

- Дура! - Выплюнул Данган успокаиваясь. - Ты понимаешь, что говоришь?

- Да, - ее голос не дрожал, утверждая это. - Разве такой не должен быть правитель...

- Замолчи! - Крикнул он, наклоняясь к девушке вплотную и заглядывая ей в глаза, заставляя под его обезумившим взглядом прекратить говорить. - Я император! И мне, слышишь, мне! - можно делать то, что вздумается! Я есть закон!

- Ты есть дурак! - Не вытерпела она, выкрикнув. Эти слова заставили Дангана снова ударить ее. На этот раз Виктория не стала подниматься, с ненавистью смотря на императора, даже боль не казалась ей не такой болезненной, лишь его взгляд ненависти.

- Ты не смеешь так говорить со мной! Ты в моей власти! Ты моя! И я буду делать с тобой все, что захочу!

- А если смею? - Ей стоило остановиться, но менестрель не могла.

Элестэй сузил глаза, наклоняясь и больно беря ее за лицо.

- Смерти ищешь? - Прошипел он, притягивая ее лицо к своему. - Так не получишь!

В следующую секунду он впился в ее губы, больно целуя. Собрав силу, девушка уперлась ему в грудь, отталкивая. Император легко сдался, отпуская и отходя от нее, вытирая губы рукавом.

- Позже поговорим! - Сплюнул он, уходя.

***

Элестэй появился рано утром с цветами и неизменной улыбкой, что нисколько не удивило Викторию.

- Будешь в сотый раз просить прощение, хотя зная, что я все равно не смогу тебя простить? - Передразнила она его, не стерпев, чтобы не бросить этот едкий комментарий ему в лицо.

Улыбка померкла на его лице, однако мужчина сдержался, подходя к кровати и опускаясь перед ней на колени. Положив букет белых роз ей на ноги, он взял ее за руку, спрашивая:

- Разве тебе так плохо со мной живется?

Менестрель смутилась, но нашла себе силы ответить, так, чтобы постараться донести до него свою точку зрения:

- Мне с тобой никак не живется, - коротко сказала она. Сначала Виктория хотела ему расписать свои чувства, но зачем? Эти слова и так высказывают все, что происходит между ними. По сути, ничего, мертвая точка, в которой мучаются он и она. Правда, не факт, что он!

Боль застыла на его лице, поцеловав ей руку, Элестэй долгое время молчал, прислонившись лицом к ее тыльной стороне ладони.

- Почему ты не можешь впустить меня? - Наконец, почти не слышно, прошептал он. В ответ лишь холод и тишина. Никаких чувств и слов, даже ненависти, холодное равнодушие. Он хотел, он очень хотел, чтобы те призрачные минуты счастья в парке вернулись. Однако то была неискренность.

- Не можешь любить меня, так притворись, ты ведь умеешь - я знаю! Я видел и испытал это. - Его просьба напоминала отчаяние, а слова наполнились грустью и какой-то безысходностью. Виктория онемела от такого 'признания', аккуратно высвобождая руку от его объятий. И снова в его словах есть только 'Я'. В его сердце давно нет места для кого-то другого!

- Уходи, Элестэй, - ее голос умолял, и он почувствовал это. Подняв глаза на не смотрящую на него девушку, императора поднялся на ноги, медленно, словно болел. Легонький поцелуй в щеку, и он ушел, даже не став спорить. И лишь тогда, когда его шаги стали не слышны, Виктория решилась посмотреть в сторону. На душе скребли кошки, и было какое-то странное сочетание чувства: омерзения, разбитости и опустошенности. Схватив букет, она закинула его за изножья кровати, чтобы не видеть и легла, зарываясь с головой в одеяло, как в девстве, словно это решало все проблемы...

Глава 26