Исцеления не будет. Поэзия земли русской

— Анатолий Ильич, — за Хрипина начал отвечать Роков, — уже с утра был пьян. Он считал, что охрана картин — градовская блажь. Ненужная перестраховка.

Сторож зашмыгал носом, стал кулаком тереть глаза:

— Водка, водка проклятая во всем виновата. Совсем мозги потерял.

— Уважение вы к себе потеряли, — сказал Костров. — Но в тот день вы вроде коньяк пили?

— Угу, — кивнул головой Хрипин. — Утром встретил меня Витька Шацких и говорит: «Зайди, Хрипин. Я сегодня гуляю». Вот я и зашел в дом Гришиной. Ее-то самой не было, Витек хозяйничал. Поставил на стол бутылку пятизвездочного коньяка и налил мне почти полный стакан. Ну я и выпил.

— Что же дальше было?

— Дальше — опять выпил. А часов в пять вечера еще водки с соседями добавил. Они-то потом пошли пивком побаловаться, а я — на работу. Вообще-то я на работу не хожу пьяный. Иногда только для бодрости хватану рюмашку, чтобы в сон не клонило. А тогда словно черт попутал. Часов так в девять Григорьев с Салтыковым зашли. У Салтыкова-то пятый сын родился. Тут, сами понимаете, грех не выпить. Еще пару стопариков пропустил. А когда они ушли, под топчаном бутылку коньяка обнаружил…

— Зачем вы туда полезли? — спросил Костров, записывавший показания сторожа.

— Да мы там одеяло держим. Я подождал сначала, думал, может, Салтыков забыл бутылку, вернется. Он не пришел, а я не удержался, да и выпил. Ну и одурел. Так и пропьянствовал три дня. И про работу забыл, и пропился вдрызг. Вот и вся моя правда. Добавить больше нечего.

— Целую бутылку выпили один? — спросил Костров.

— Нет. Один не пью. К Салтыкову пошел спрашивать, не он ли оставил бутылку-то. Не признался. Но выпить не отказался. Проснулся я у пруда, зябко, голова трещит. Добрел до дому, выклянчил у жены рупь. Похмелился. Потом еще выпил. Под вечер встретил Градова. Тот сказал, что выгонит за пьянку. Пусть выгоняет. Он давно на меня зуб точит.

— Мне кажется, — сказал Роков, выслушав сторожа, — вас в тот день спаивали умышленно.

— А вы сам, Анатолий Ильич, как считаете? — спросил сторожа Костров.

— Не знаю я, — пожал тот плечами. — Но то, что Витек коньяком меня угощал, это точно.

— Вы подтвердите это при встрече с ним?

— А как же! Он и бутылку оставить мне мог. Витек меня уважает. В детстве я его на рыбалку брал.

Очная ставка не дала ничего нового. Хрипин подтвердил все сказанное. Шацких признался, что он подсунул бутылку под топчан. «Люблю своим знакомым сюрпризы делать».

После того как из кабинета вышел Хрипин, Шацких вдруг резко выкрикнул:

— Ну я, я украл картины.

— Где же они? — спокойно спросил Костров.

— Худо дело. Нет их, — поморщился Шацких. — Пьян я был. Помню, вышел на трассу, сел в такси. Доехал до Казанского вокзала, а там продал картины таксисту, за пятьсот рублей продал.

— Как продал? — воскликнул Костров.

— Да так. Продал и все, — раздражаясь, вспылил Шацких. — Чего с собой вещдоки таскать-то?

— Ну хорошо. Внешность таксиста описать можете?

— Не. Говорю, пьяный был. Хотя постойте. Лет так сорок ему. Длинный, видать. Голова в потолок «Волги» муть ли не упиралась.

— Номер такси не запомнили?

— Мне это ни к чему. Мне деньги нужны!

— Продешевили вы, — сказал Костров.

— Отсижу свое, — с издевкой начал Шацких, — найду таксиста, потребую доплаты.

— Неуместны здесь ваши остроты, — осадил его Максим. А про себя подумал: «Не слишком ли легко он всю вину на себя берет?»

Через час Кострова ждал новый сюрприз. К нему пришел старший следователь прокуратуры Аршак и сказал:

— Вам придется на время распрощаться с Виктором Шацких.

— Это почему же? — удивился Максим. — Он только что признался в краже картин. Завтра я собираюсь вывезти его в усадьбу Плетнево, проверить его показания на месте происшествия.

— Я думаю, такой выезд абсолютно излишен, — ответил Аршак.

— Да почему?

— Потому что Шацких в ночь с пятнадцатого на шестнадцатое августа совершил хищение ювелирных изделий из магазина потребкооперации, что находится под Калининым.

После этих слов Аршак открыл папку и положил на стол несколько снимков с отпечатками пальцев. Сразу бросилось в глаза, что отпечатки пальцев, оставленные на окне прилавка магазина, совпадают с дактокартой, хранившейся в картотеке. Максим понял, что Шацких, воспользовавшись ситуацией, хотел взять на себя, как ему казалось, менее серьезное преступление и таким образом скрыться от ответственности за другое.

ПРОШЛО несколько дней. Костров решил на месте изучить собранный Роковым и Жигарем материал. Важную часть составляла информация о людях, готовивших здание к выставке, о работе по установке в нем сигнализации.

Местный следователь достал из папки лист бумаги и прочитал:

«Доктору биологических наук, профессору Зарубину П. И. Настоящей сообщаю, что телефонный узел не выполнил работы по подключению в усадьбе Плетнево сигнализации. Градов». Была и резолюция Зарубина, адресованная Градову: «Подготовить письмо на телефонный узел».