Исцелённое сердце

– Не нужно было тебя отпускать, – выбранился Заруба.

– Перестань, – одёрнул Марибор. – Я не дитя малое, чтобы нянчиться со мной и отчитывать, – сказал он, отрывая взгляд от травницы, ощущая, как по венам растекается калёным железом жар.

– Выходит, что так, – вмешался Стемир, и в голосе его прозвучала непоколебимая твёрдость. – Это же тебе не Купальская ночь, в воде плескаться.

Всё было бы хорошо, если бы он не нахлебался воды, но не рассказывать же им, что на самом деле стряслось. Зачем наводить смуту? И так заплутали, а впереди неизвестно что ждёт их. Марибор промолчал, глядя на суетящуюся у костра Зариславу – огонь успели разжечь Вратко и Будимир. Привычными движениями она поставила на пламя чугунок, влила воды. И в самом деле, пора бы принять, что с ним не всё в порядке, возможно и в седло-то поутру не поднимется, не сможет, а задерживаться в глуши опасно. После россказней Зарубы так и вовсе следовало поостеречься. Если это земли берлогов, то хозяева, поди, вскоре прознают о чужаках и заявят права, если долго оставаться на их границе.

– Нужно было раньше попросить о помощи, – посетовал только Заруба, бросая на княжича безутешный взгляд, отходя.

Стемир, потоптавшись, тоже оставил Марибора, когда вернулась травница с глиняной чашей в руках, из которой струился пар. Отвар тут же оказалась в его руках. Зарислава поднялась и снова отправилась к костру. Марибор, тоскливо посмотрел ей в след, тягуче вобрал в себя знакомый аромат пахучего сбора трав. Кажется, это были тысячелистник и медуница. Снадобье, которое когда-то подняло Данияра на ноги и исцелило Марибора до последнего рубца.

– Пей, – поторопила Зарислава, вернувшись, накинув ему на плечи тяжёлый покров из медвежьей шкуры, присела рядом.

Марибор глянул поверх головы травницы. Будимир хозяйничал возле костра, готовя какую-то снедь. Зарубы и Стемира не оказались поблизости – знать, ушли обходить места. Вратко возился с лошадьми, насыпая тем корм – оставшийся запас проса.

Княжич опустил взгляд. Зарислава ожидала, тревожно глядя на него. Верно, он и впрямь выглядел неважно.

– Помогут они только к утру, – предупредила она. – Слишком мало осталось. Это последние. Теперь до весны ждать.

Чтобы утишить её волнение, Марибор поднёс горячее варево к губам, отпил. Терпкий отвар обволок горло, согрел. Он пил медленно, пока не почувствовал лёгкость.

Зарислава забрала опустевшую плошку.

– Останься со мной, – задержал её Марибор, когда она собралась уходить.

Забрав назад плошку, отставил.

– Иди ко мне.

Зарислава поддалась, но невольно оглянулась на копошившегося в вещах Вратко и помешивающего варево Будимира.

– Может, мы неправильной дорогой идём? – вдруг спросила она.

Марибор не сразу понял смысл её слов. В голове горели иные мысли. Да, возможно, Кривицы уже и нет, но об этом думать он хотел меньше всего, по крайней мере, сейчас. Он помыслит об этом завтра. Сейчас он жаждал другого – ощущать под ладонями мягкость и изгибы тела Зариславы. Когда ещё ему доведётся и доведётся ли вообще? Возьмёт и передумает, ведь обручье так и не отдаёт и от ответа уходит, и бог знает, что и думать.

– Завтра будет ясно, – прошептал Марибор, чувствуя, как ослабевают огненные обручи, что стягивали его грудь, как отступает бившая в виски боль, дышать стало ощутимо легче. И оставалось только гадать, помогли ли травы, или так на него влияет она.

Марибор коснулся пальцами нежной и гладкой кожи её руки, погладил, вырисовывая узоры, ощущая, как травница задрожала, и мир вокруг поплыл. Марибор будто ошалел от одного чувствования её трепета, утопая во взгляде прозрачно-голубых, как перед бурей, глаз. До ломоты захотелось обладать ею прямо здесь, ласкать всю её, целовать каждую пядь тела, оглаживать эти хрупкие плечи, сжимать упругие, налитые груди.

– Почему боги не послали мне тебя раньше? Тогда, быть может, нам бы не пришлось бежать, – сказал лишь он, подавив желание.

Зарислава затаилась, но, насмелившись, пошевелилась, подняла голову.

– Тогда кто знает, с чем бы нам пришлось столкнуться ещё, – ответила она чуть с хрипом.

Марибор усмехнулся.

"Нам", – отдавалось в голове, а помниться, совсем недавно она просила не искать встреч с ней.

Высвободив руку, он провёл пальцами по её гладкой щеке, коснулся губ. Зарислава закрыла глаза, тёмные ресницы затрепетали. Что он делает, бесы бы его побрали?! Ещё ни одна девица не доводила его до такого безумия. Внезапная мысль о том, что она может предпочесть другого, нещадно поглотила его, выжгла напрочь здравый рассудок.

Марибор склонился, но Зарислава открыла глаза, чуть отстранилась.

– Лучше не сейчас.

– Думаешь, они ничего не замечали раньше? – погладил Марибор её тёплую шею, забираясь пальцами за ворот кожуха. – Они уже обо всём давно догадались.

В вечерней мгле на белой, как молоко, коже травницы было отчётливо видно вспыхнувший, как закат, румянец. Она всё ещё была девственной, не раскрывшейся в своей полной, истинной красоте, и это одурманивало.

– Тебе поспать нужно, – ответила она, совсем оробев.

– Ну, если причина только в этом, то это вовсе неважно.