Исцели меня. Невозможное

Я положил связанные руки на голову, понимая, что в этой папочке написана все моя жизнь. Ощущая себя букашкой, я тяжело вздохнул.

– Еще не все, – произнес Константин на мой вздох, – рост сто восемьдесят четыре…

– Сто восемьдесят восемь, – поправил я его.

– Тебя же к стеночке никто не ставил, тем более ты сутулишься. Портрет составлен зрительно… Так, вес примерно семьдесят шесть килограмм, волосы русые, глаза голубые… внешних увечий нет… ага… – зачитывается он, а я терпеливо жду. – Встречался с восемью девушками, с тремя из них пытался построить серьезные отношения. Последний половой контакт…

– Ну зачем об этом? – громко возмутился я. – Может, там дата первого поцелуя есть?

– Четырнадцатого февраля в шестом классе, – коротко ответил он, – у тебя есть нездоровая склонность все записывать.

Я замолчал. Они поглотили полностью мою жизнь, изучили мои заметки и личные записи, подняли данные школы, института, работы, в общем, всего, чего касался я.

– Ага, вот… нашел, – с ликованием произнес он. – Девять сестер и пять братьев, все двоюродные, из родных никого. Два дяди по отцовской линии, один из которых живет в Америке. Один дядя и две тети по отцовской линии. Один дядя живет в деревне, любит выпить, одна тетя уехала в другой город, вторая развелась с мужем и с четырьмя детьми переехала жить к матери, то есть к твоей бабушке, с которой раньше ты жил до восемнадцати лет. Я ничего не упустил? Эта семья тебя ждет?

Я опустил голову. В действительности у меня большая родня, но я очень одинок. Моя родная кровь – папа и мама – захоронены на северном городском кладбище и залиты моими детскими слезами.

– Для коллеги, который живет с тобой и снимает комнату в твоей квартире, ты получил шикарное предложение по работе и уехал в другой город. Твой друг очень рад, что он снимает всю квартиру по цене одной комнаты и деньги кладет на специально открытый счет. Остальные коллеги тихо порадуются за твой успех и заменят тебя не худшим специалистом, чем ты. Все проходит и забывается. Для бабушки, которую ты посещал каждую неделю, ты уехал в бессрочную командировку. Обещал писать короткие письма, высылать яркие фото и передавать денежные приветы. Уверен, бабуля только порадуется такой успешной карьере внука. Все ясно?

– Как все ладненько складывается. Какие жертвы, и все из-за меня. Зачем?

– Ты познакомился с Агатой?

– Милая девушка.

– Она твой наставник. Введет тебя в курс дела, познакомит с Орденом, после ты встретишься с Малым советом. А там и до суда не далеко. В общем, планы пока таковы.

Константин легонько нажал на черную кнопку, прикрепленную к углу стола, за дверью послышался глухой писк. В комнату вошла Агата, следом хриплый. Я настолько подавлен и убит новостью о том, что мне не выбраться из этого чертова места, что потерял дар речи. Константин демонстративно захлопнул папку и небрежно бросил ее на стол. Агата подошла ко мне, лицо ее выражало спокойствие и вежливость. Как жаль, что она тоже Орден.

Мешок покрыл лицо, и меня, как молодого тупого барашка, повели в клетку, где я безвольно буду ждать своего возложения на жертвенный алтарь. Шли мы другой дорогой, по-видимому, они догадались, что я могу вычислить путь.

– Кирилл, если вдруг тебе что-то надо?.. – произнесла Агата, снимая мешок с головы.

– Да. Я очень хочу домой, – произнес я, пытаясь найти понимание в ее янтарных глазах. Она прячет взгляд, опуская его на руки. Я понимаю, что она ничем помочь мне не может, выхода нет. Нет смысла меня утешать враньем и сладкими сказками. На этот раз я влип серьезно.

– Пожалуйста, пообедай и отдыхай. Через пару часов я приду, и мы начнем работать.

– Зачем?

– Я твой наставник, – с грустью посмотрела она на меня, – теперь нам придется проводить много времени вместе.

Я сглотнул. Перспектива быть заключенным с очень хорошенькой девушкой меня абсолютно не порадовала, лучше бы посадили в темную одинокую камеру.

– Дай руки, – произнесла она.

Из-за пояса она достала миниатюрные ножнички. Холодный металл коснулся тела, пластик под узким лезвием легко сдался и освободил руки от оков. Я почесал запястья и посмотрел на ножницы, которые можно использовать как оружие, а Агату как заложницу. Я поднял руку, чтобы взять ее ладонь с ножницами и вдруг замешкался. Само представление о том, что я поднесу острие к ее милой шее, пугая всех ее смертью, меня повергло в шок. Агата, не обратив внимания на мои раздумья, спрятала ножницы за пояс.

– Тебя назначили моим наставником? – спросил я, чтобы отвлечься от искушающих мыслей.

– Я доброволец и попытаюсь тебе помочь.

– Почему? – удивился я. Она спокойно, без каких-либо эмоций на лице посмотрела на меня.

– Отдыхай…

Она ушла, оставив меня в замешательстве и множеством «почему?». Меня охватила неконтролируемая злость на свою беспомощность и несправедливость. Выхода нет. Можно до изнеможения биться о бронированное окно, но, разбив его, упасть вниз. Все равно выхода нет, только смерть. Разница лишь в том, когда она наступит.