Исцели меня собой

- Нет, ты скажи, - настаивал он.

- Думала, мы поставим елку… - Соня тут же осеклась, сообразив, что нет никакого «мы», но было уже поздно.

- Мы? – переспросил Павел. – Ты хочешь распоряжаться моими деньгами? Ты забыла, что своих средств у тебя нет?

- Да, забыла, - пробормотала Соня. – Простите.

Она с трудом переводила дыхание, борясь со слезами. Не заслужила она этого! На них не оглядывались – Павел не повышал голос, просто двое людей разговаривали, - но все же ощущение публичного унижения вызывало желание расплакаться.

Неожиданно Павел прижал ее к себе – сгреб свободной рукой, как игрушку.

- Маленькая, не плачь, - тихо попросил он. – Твоей вины нет, это со мной творится черт знает что. Давай поговорим об этом позже, хорошо?

Соня поддалась порыву. Раньше она никогда этого не делала, тем более прилюдно. Они с Павлом и обнимались, и целовались, но он всегда «вел», а она лишь повторяла то, что было позволено. Сейчас получилось иначе. Она обняла Павла за талию, потерлась щекой о его плечо и потянулась за поцелуем, почти сразу с ужасом сообразив – ее оттолкнут.

А Павел, наоборот, наклонился и поцеловал в губы.

- Хочешь мороженого? – вдруг спросил он.

- Мороженого?! – Соня улыбнулась. – Конечно, хочу. А… Эм… Можно попросить? Пусть даже вместо мороженого…

- Что, маленькая?

- Я хочу подарить что-нибудь твоей маме на Новый год. Может, ты разрешишь мне потратить свои деньги? И подскажешь, что она любит.

Павел посмотрел на часы.

- У нас еще есть время. Мама коллекционирует музыкальные шкатулки. Пойдем, я покажу, где их продают.

С его помощью Соня выбрала одну – с мелодией из «Времен года» Вивальди. Павел даже позволил ей оплатить покупку.

Они встретились с Ликой Федоровной в условленном месте и вместе пошли есть мороженое. Вернее, мороженое ела Соня. Павел пил кофе, его мама – чай.

На обратном пути Соня делила заднее сидение машины с пакетами и коробками. Все покупки не уместились в багажник. А вечером Лика Федоровна внезапно решила сходить в гости.

- Я на пару часиков, к подруге, - заявила она и упорхнула.

- Как удачно, - Павел поманил к себе Соню. – Пора освободить тебя от шариков, маленькая. Да и наказать за непослушание.

- А поговорить? – поспешно напомнила Соня, услышав о наказании.

- Ты пытаешься мной управлять? – Он приподнял бровь.

- Нет. Нет-нет. Простите.

- Раздевайся, - приказал Павел. – Трусики пока можешь оставить.

Он ушел на кухню и загремел чем-то в холодильнике. Соня быстро разделась, прислушиваясь к странным звукам: что-то билось и грохотало.

Павел вернулся с чашкой, но отставил ее в сторону, не позволив Соне узнать, что там.

- Журнальный столик подойдет, - сообщил он. – Убери с него все. И ложись на спину.

Глава 20

Целиком на столике Соня, конечно же, не помещалась, и это вполне устраивало Павла. Он принес моток мягкой бельевой веревки и нож.

- Согни ноги в коленях и возьмись за голеностопный сустав, - велел он. – Да-да, маленькая, разведи ножки. И пятки опусти на столешницу.

Соня усердно пыхтела, выполняя его распоряжения, старалась устроиться поудобнее. Павел не мешал, дискомфорт от позы не входил в его планы. На мгновение их взгляды встретились, и Павел испытал приятное чувство: в глазах Сони не было страха, лишь какая-то особенная томная теплота и предвкушение. Эта женщина доверилась ему и наслаждалась его властью.

- Я свяжу тебя, - сообщил Павел.

- Я говорила, мне это не нравится.

Соня прикусила язычок, испугавшись его гнева, но он не рассердился.

- Это наказание, маленькая. Оно и не должно нравиться.

Павел аккуратно и быстро обмотал веревкой запястье и привязал руку к ноге, потом пропустил веревку снизу и проделал то же самое с другой стороны. Соня могла двигаться, но весьма ограниченно. Повязка на глазах лишила ее возможность наблюдать за Павлом.

Он достал из чашки кусочек льда и провел им по губам Сони, специально давая понять, что собирается делать. Она вздрогнула и облизнула губы. Павел поцеловал ее, успокаивая.

«Я здесь, маленькая. Ты мне веришь?»

Пылкость, с которой Соня ответила на поцелуй, могла означать только согласие.

Павел начал игру со льдом. Он медленно рисовал узоры на коже, заставляя Соню дрожать от особенно ярких ощущений. Прикосновение холода к теплой коже всегда заставляет сердце биться чаще, а вслепую это еще невыносимее. Он обводил льдом груди, границу ареол, сосок и шрам, при виде которого у него всегда сжималось сердце. Он спускался вниз, к лобку, и несколько льдинок его безжалостная рука прижала к коже под трусиками.