Исцеляющее безумие: между мистерией и психотерапией

Когда сцена подисчерпалась, Саша опять принялась перечислять свои обиды. Она упомянула изнасилование несколько лет назад, после которого она и гуляет теперь только со здоровенным псом, а сексуальные дела имеет только с юными мальчиками, и то в основном по интернету. Я предложил разыграть изнасилование, чтобы она попробовала другое при этом поведение – ну, например, драться. Может быть, от ужаса перед этой мыслью Саша согласилась наконец попробовать себя в «сумасшедшем доме». Мы привязали ее к кровати и повторили расклад «приемного отделения». Ее не «проняло», она не очень играла, и тогда я спросил «консультантов», может ли медбрат, скажем, смазливую девочку раздеть. Получив подтверждение, я стал это делать. Пациентка стала требовать прекратить игру. Но «грубый мир» не стал ее слушать. Страсти накалились нешуточно. Саша билась в рыданиях и кричала, требуя «прекратить игру», консультанты мои тоже испугались и стали говорить мне про уголовную ответственность, если она даст психотический криз или просто пойдет жаловаться на меня родителям, а с ними – в милицию.

Это была крепкая, настоящая жертва! И чтобы выбить Сашу из этой роли, а может (как обвиняет меня жена) чувствуя садистское удовольствие, я продолжал ее раздевать, хотя в конце концов не тронул трусики. Со спущенными штанами она лежала на голой металлической сетке. Потом Саша сменила тактику и стала громко доказывать, что она все-все поняла. И еще через какое-то время мы решили сцену закончить. Когда мы развязали веревки, Саша натянула одежду, а потом одним прыжком подскочила к кирпичу, на котором лежали часики, схватила молоток и разбила их. А потом с тем же молотком двинулась на меня. Очень серьезно. Я стал отходить, защищаясь от удара. Через несколько шагов я понял, что меня она бить не будет и испугался за мебель и стекла. Но и это миновало. С молотком наготове она прошла к вешалке, оделась вышла на улицу.

Так мы все-таки разыграли изнасилование, и Саша все-таки подняла против главного насильника молоток (который я ей потом подарил, но она его все же у меня дома «забыла»). Конечно, то, что она при этом разбила собственные часы, наводит на грустные мысли (это, как ни крути, удар по самой себе, что она и делает, погружаясь в стихию жертвы). Все же продолжение оказалось хорошим – во всяком случае, по рассказам той же подруги, кетамином она теперь не колется. Я склонен, правда, это связывать с тем, что по всему Крыму его запретили продавать без рецепта с несколькими врачебными подписями. В психушку она не попала. Уже хорошо. Дай Бог ей счастья.

***

И вот в марте 2006 года опубликовал я эту историю в Интернете, в своем «Живом Журнале». И если вы спросите меня, зачем, то я начну лепетать, примерно как Веничка про херес, что вот хочется же рассказать людям, как оно происходит на самом деле, а то ведь в книжках про психотерапию всё приукрашено, да подрезано, да закруглено, да теориям адекватно соответствующее. А хочется правды!

– 

Кому здесь херес?! Надо мной – две женщины и один мужчина, все трое в белом. Я поднял глаза на них – о, сколько, должно быть, в моих глазах сейчас всякого безобразия и смутности – я это понял по ним, по их глазам, потому что в их глазах отразилась эта смутность и это безобразие… Я весь как-то сник и растерял душу. – Да ведь я… Почти и не прошу. Ну и пусть, что хересу нет, я подожду, я так… – Это как то есть "так"?.. Чего это вы "подождете"?! – Да почти ничего… Я ведь просто еду в Петушки, к любимой девушке (ха-ха! К "любимой девушке"!) – гостинцев вот купил… Они, палачи, ждали, что я еще скажу. – Я ведь… Из Сибири, я сирота… А просто, чтобы не так тошнило… Хереса хочу. Зря я это опять про херес, зря! Он их сразу взорвал. Все трое подхватили меня под руки и через весь зал – о, боль такого позора! – через весь зал провели меня и вытолкнули на воздух. Следом за мной чемоданчик с гостинцами – тоже вытолкнули. Опять на воздух. О, пустопорожность! О, звериный оскал бытия!