Итагаки информирует зорге

– Тайный совет, – сказал ему Хондзио, – согласился с предложением армии – объявить синтоизм государственной религией в Маньчжоу-го. Согласно решению правительства, богиня Омиками Аматэрасу отныне будет также и маньчжурской богиней. Это поможет нам обеспечить контроль над душами живых и мертвых... Народ должен поклоняться японскому императору. Вам поручается осуществить решение Тайного совета. Сделайте так, чтобы Пу-и сам выразил желание поехать в Японию и привезти оттуда статую богини. Для нее следует построить храм. Сродства получите из опиумного управления...

Торговля опиумом, его производство, все опиекурильни находились в ведении штаба и покрывали значительную часть текущих расходов Квантунской армии.

Теперь Таракасуки переходил к приказанию, полученному от Хондзио.

– Богиня Омиками Аматэрасу оставила потомкам, три сокровища, – говорил он, заглядывая в лицо Пу-и, – меч, зеркало и ожерелье. Бесценные сокровища хранятся в храме Камакура. Их благодать распространяется и на подданных вашего государства, ваше величество. Религия синто, я бы сказал, как пористый камень, впитывает живительную влагу других религий – буддизма, ламаитов, христианства, ислама... Исполните предначертание богов, станьте во главе религии, и вам будут поклоняться, как богу, как сыну неба. Поезжайте, ваше величество, к вашему старшему божественному брату Хирохито...

Через несколько дней Пу-и торжественно проводили в Инкоу, где он в сопровождении свиты поднялся на борт японского линкора «Хией-мару» и отбыл в страну Ямато за тремя сокровищами богини Аматэрасу. Советник императора генерал Таракасуки находился рядом, облаченный в одеяние епископа синтоистов, что куда больше соответствовало исполнению его религиозной миссии, нежели полицейская форма.

Что касается императора, то он не расставался с парадным мундиром, украшенным сияющими золочеными эполетами, муаровой лентой и орденами. Только огромные роговые очки, заслонявшие глаза и щеки императора, несколько нарушали военную импозантность его величества. Всю дорогу император сочинял стихи, соответствующие его необычайному путешествию, и охотно показывал их епископу Таракасуки. Советник одобрительно относился к занятию императора. Он был совершенно уверен и старался убедить в этом Пу-и, что поэтические словоизлияния являются обязательной прерогативой высоких сановных особ. Каждый, отмеченный печатью власти, должен писать стихи. Расплывчатое, школярское их содержание, несовершенство формы не имели существенного значения. Найдутся комментаторы, которые сумеют раскрыть глубокий смысл императорских творений, включить их в анналы национальной поэзии.

«Совершение далекого путешествия через океан, спокойствие которого можно сравнить только с поверхностью зеркала, приведет наши страны к вечному сотрудничеству в восточном мире...»

«Чудесно путешествие в десять тысяч ли навстречу летящим волнам! Небо и воды слились в бирюзе. Поездка раскрывает не только красоту морей и материков, но и союз наших стран, сияющий, как луна и солнце...»

Конечно, император Пу-и кривил душой в этих восторженных излияниях. Он хитрил и лукавил, но... если японцам это нравится... Если они довольны... Пу-и хитрил, пресмыкался и утверждался в своей гениальности. На время путешествия в страну Ямато в императорскую свиту ввели бойкого на перо поэта и литератора Хаясидо Кандиро. Впоследствии он написал восторженную книгу «Приятное путешествие в обществе императора Маньчжоу-го», которую, впрочем, никто не читал...

Советник Великого повелителя Таракасуки предусмотрел все, вплоть до издания стихов и мемориальной книги.

Путешествие прошло успешно. На токийском вокзале – неслыханная честь! – маньчжурскую делегацию встречал благословенный Тенно – сын неба – император Японии. Оркестр исполнил национальные гимны двух стран – гимн Маньчжоу-го, возникший совсем недавно, и гимн народа Ямато, существовавший, если применить европейское летосчисление, со времен расцвета Римской империи.

Хирохито сказал Пу-и, когда они выходили на привокзальную площадь:

– Из глубины веков вас приветствуют предки музыкой гимна...

Щеки маньчжурского императора розовели от удовольствия, когда он в форме командующего маньчжурскими войсками проходил вдоль почетного караула, рядом с императором великой Японии. Но он совсем упустил из вида, что маньчжурских-то войск не было – только Квантунская армия...

Миновав старые крепостные валы, рвы, залитые водой и поросшие распустившимися цветами лотоса, коляска, в которой восседали два императора, въехала во дворец.

Из трех сокровищ Хирохито передал Пу-и только два, конечно в копии: священный меч – знак решимости верховной власти – и священное зеркало – эмблему богини солнца. Нефритовое ожерелье – символ благожелания – оставили в Токио, – должна же существовать дистанция между старшим и младшим духовными братьями!..