Итальянец

Тот особый вид романа, которым обогатила литературу миссис Радклиф, соотносится с прежними романами приблизительно так же, как современное отклонение от нормы, носящее название мелодрама, соотносится с настоящей драмой. Новый роман не стремится заставить читателя задуматься, углубляясь в человеческие чувства, не будит страстей сценами, исполненными трагизма, не дает пищи любопытству живым описанием событий и нравов более легких, не пытается искусным юмором вызвать смех. Иначе говоря, этот роман не прибегает, дабы воздействовать на читателя, ни к комедии, ни к трагедии и тем не менее решительно и мощно приковывает к себе интерес с помощью другого средства: он возбуждает (скажу коротко) чувство страха, рисуя действительные опасности или же обращаясь к суевериям. Следовательно, такого рода книги сильны изображением внешних событий, в то время как характеры персонажей, подобно фигурам на многих пейзажных полотнах, полностью подчинены месту действия и имеют только те отличительные черты, которые позволяют им удачно соответствовать главным объектам внимания художника — скалам и деревьям. Персонажи (и здесь также прослеживается связь между мелодрамой и романтическим повествованием) наделены лишь типическими, но не индивидуальными чертами. Мрачный тиран граф, старая карга экономка — хранительница множества семейных преданий, болтливая горничная, легкомысленный весельчак лакей, один или два негодяя, исполнители всех черных дел, героиня — воплощение всевозможных совершенств и жертва всевозможных причуд рока, — вот арсенал романиста, а равно и автора мелодрам; если указанные действующие лица подобающим образом одеты и изъясняются на языке, который соответствует их обстоятельствам и свойствам, то не приходится ожидать, что читатели или слушатели будут хохотать по поводу комического диалога или лить слезы по поводу трагического.

С другой стороны, хотя персонажам не придано индивидуальных черт, необходимо все же убедительно и ярко обрисовать их внешние особенности; их одежды и облик должны гармонировать с обстановкой, язык и поведение должны либо подчеркивать окружающий их ужас, либо, если этого требует сюжет, составлять ему резкий, живой контраст. Воображению миссис Радклиф особенно удавались именно такие персонажи; они являются на страницах ее книг в неверном, колеблющемся свете, требуемом атмосферой тайны, говорят и держатся в соответствии со своим положением и развитием действия. В качестве примера можно привести великолепное описание монаха Скедони.

«Фигура его поражала — но не соразмерностью: Скедони был высок ростом, но очень худ; руки и ноги его были огромны и неуклюжи; когда он медленно шествовал, закутанный в черное одеяние своего монашеского ордена, весь облик его имел в себе нечто зловещее, нечто почти сверхчеловеческое. Опущенный капюшон, бросая тень на мертвенную бледность лица, подчеркивал суровость застывшего на нем выражения и угрюмую, почти ужасающую безотрадность его взора. Мрачность Скедони была рождена не скорбью чуткого израненного сердца, но жестокостью и беспощадностью его характера. Его физиономия поражала чрезвычайной, трудноопределимой странностью. Она хранила следы многих страстей — словно застывших в чертах, которые эти страсти перестали одушевлять. Мрачность и суровость запечатлелись в глубоких складках его лица. Взгляд, казалось, в одно мгновение проникал в сердца окружающих, читая в них самые сокровенные помыслы; немногие могли выдержать это испытание, и никто не в силах был подвергнуться ему дважды. И все же, несмотря на непреходящую угрюмость и строгость, в нем пробуждалось порой живейшее внимание, преображавшее его внешность; он обладал даром в совершенстве приспосабливаться к нраву и страстям тех, чье расположение желал снискать, — и почти всегда одерживал безоговорочную победу. Именно этот монах, отец Скедони, и был исповедником и тайным советчиком маркизы Вивальди». [4]