Итальянские разбойники. Ньюстедское аббатство (сборник)

– Насколько мне известно, – возразил импровизатор, – такие вредные слухи распространяют многие злоязычные люди; впрочем не хочу спорить; может быть, наше государство некогда использовало подобных людей, например во время недавней неудавшейся революции*, когда по всей Италии восстали карбонарии. Государство нуждалось в известиях, доставляемых людьми подобного рода, которым знакомы не только все ущелья и тропы в горах, но даже тайные убежища всех опасных сообществ; которые знают всех подозрительных людей, их планы и намерения; вообще все, что играет какую-либо роль в нашем живом мире. Польза от таких людей, служащих орудием в руках государства, столь очевидна, что это ясно всякому. Может быть, кардинал Консалви, будучи выдающимся политиком, использовал их именно для этих целей. Кроме того, ему прекрасно известно, что, несмотря на все свои злодеяния, разбойники рьяно привержены нашей церкви и очень набожны.

– Набожны? Набожны?! – вскричал с удивлением англичанин.

– Да, набожны, – повторил римлянин, – каждый выбирает себе какого-нибудь святого в покровители. Они крестятся и молятся в своих горных ущельях, как только услышат звук колоколов, созывающий жителей долин к обедне или вечерне; они часто выходят из своих нор и подвергают себя явной опасности, чтобы посетить церковь. Могу рассказать следующую историю.

Я был однажды вечером в деревне Фраскати, которая лежит на прелестном холме, близ Абруццких гор. Жители селения прогуливались на свежем воздухе, как это принято во всех итальянских городах и деревнях. В то время как я разговаривал со своими приятелями, я увидал одного высокого, закутанного в широкий плащ человека, который пробирался по площади, стараясь уберечься в сумраке от любопытных взоров. Жители, все до единого, сторонились его и шептали друг другу на ухо, что это известный разбойник.

– Почему же не захватили его на месте? – спросил англичанин.

– Никому до этого не было дела, поскольку никто не желает подвергнуть себя мести его товарищей; потому что не было достаточного количества жандармов поблизости, которые могли бы прийти на помощь; потому что жандармы не имели особого распоряжения схватить его или же они не хотели без приказа вмешиваться в это происшествие. Одним словом, я мог бы привести вам тысячу причин, происходящих от наших национальных обычаев и нашего способа правления, из которых ни одна не покажется вам основательной.

Англичанин с презрением пожал плечами.

– Я слышал неоднократно, – прибавил римлянин, – что даже в вашей столице есть известные воры, которых прекрасно знает полиция. Они свободно расхаживают по улицам средь бела дня, но их не арестовывают до тех пор, пока не застигнут с поличным.

Англичанин опять пожал плечами, но уже совсем с другим выражением лица.

– Итак, я опять обращусь к отважному волку, который пробирался через стадо, и я сам видел, как он вошел в церковь. Мне захотелось увидеть его молящимся. Вам известны наши просторные, великолепные соборы. Тот, в который вошел этот разбойник, был чрезвычайно велик и довольно темен. В конце длинного ряда колонн, на алтаре, горело несколько свечей.

В одном из боковых приделов теплилась небольшая восковая свеча перед иконой одного святого. Перед этим образом разбойник опустился на колени. В это время с его плеч упал плащ и открыл его фигуру, достойную быть названной геркулесовой. Украшенный драгоценными каменьями кинжал и пара пистолетов блестели у него за поясом. Тусклый свет, падавший на его лицо, позволял рассмотреть его правильные черты и отражавшуюся на нем борьбу страстей.

В то время, пока он молился, легкая дрожь пробегала по его телу, губы беспрерывно вздрагивали, вздохи и невнятные слова стенаний вырывались у него из груди. Он то ударял себя в грудь, то молитвенно складывал руки, то простирал их к образу. Никогда не доводилось мне видеть столь страшной картины угрызений совести. Я опасался быть замеченным и вышел. Вскоре я вновь увидел его, закутанным в плащ и выходящим из церкви. Он вновь пересек площадь и, вероятно, вернулся, освободившись от тяжести грехов, в горные ущелья, чтобы снова ступить на стезю преступлений.

Тут неаполитанец снова решил присоединиться к разговору и даже произнес: «Это напомнило мне одну историю…» – но импровизатор, наученный опытом, сделал вид, что не заметил этих слов, и продолжал: