Итальянский футуризм. Манифесты и программы. 1909–1941. Том 1

– Наконец-то, наконец-то ты перед нами, великий кишащий народ Подагриков и Паралитиков, ненавистная проказа, разъедающая прекрасные склоны Горы! Мы летим во весь дух на вас, а справа и слева мчатся наши братья львы, позади же угрожающая дружба океана, который следует за нами по пятам, чтобы помешать всякому отступлению!.. Это простая предосторожность, так как мы не боимся вас!.. Но вам несть числа!.. И мы могли бы истощить наши припасы, состарившись в течение бойни!.. Я буду регулировать прицел!.. Поднять на восемьсот метров!.. Внимание!.. Пли!.. О! упоение игры, точно в школе!.. О! упоение игры в бильярд Смерти!.. И вы уже не можете подтибрить у нас шары!.. Вы всё ещё отступаете?.. Это плоскогорье скоро останется позади!.. Мой аэроплан катится на своих колёсах, скользит на салазках и снова улетает!.. Я выпрямляюсь навстречу ветру… Браво, сумасшедшие! Вперёд, резня! Стой!.. Останавливаю мотор и спускаюсь, чтобы медленно пристать к земле – планирующей полёт, великолепная устойчивость – в самой гуще боя!

[Вот разъярённое совокупление битвы, гигантская вульва, возбуждаемая страстью храбрости, бесформенная вульва, которая разрывается, предлагая себя устрашающему спазму неминуемой победы! Победа за нами…]. Она за нами, я уверен в этом, потому что наши сумасшедшие уже мечут свои сердца в небо, точно бомбы!.. Повышение на сто метров!.. Внимание!.. Пли!.. Нашу кровь!.. Да, всю нашу кровь, потоками, чтобы вернуть румянец больным зорям земли!.. Мы сумеем нагреть тебя в наших дымящихся руках, жалкое Солнце, дряхлое и зябкое, трясущееся от холода на вершине Гауризанкара!

Ф.Т. Маринетти

11 апреля 1909

3. Предисловие к <роману> «Футурист Мафарка»

Великие поджигатели, о, мои братья футуристы!

Вот великий роман брандер, который я вам обещал.

Он полифоничен, как наши души. Это одновременно лирическая песнь, эпопея, роман с приключениями и драма.

Я один осмелился написать этот шедевр, и из моих рук он примет смерть, когда растущее великолепие мира поравняется с его великолепием и сделает его излишним.

Что бы ни говорили обитатели Подагры и Паралича, он шумит, развеваемый ветром славы, как знамя бессмертия на высочайшей вершине человеческой мысли. И моя гордость творца удовлетворена.

Не защищайте его: смотрите лучше, как он прыгает, разрываясь точно хорошо заряженная граната, над треснувшими головами наших современников, а затем пляшите, пляшите военный хоровод, шлёпая в лужах их глупости и не слушая их монотонного бурленья!

Когда я сказал им: «Презирайте женщину!», все они забросали меня грязной руганью, как содержатели публичных домов после полицейской облавы! А между тем я оспариваю не животную ценность женщины, но её сентиментальное значение.

Я хочу бороться с жадностью сердца, с беспомощностью полуоткрытых губ, впивающих тоску сумерек, с лихорадкой шевелюр, которые давят и превышают чересчур высокие звёзды цвета кораблекрушения… Я хочу одолеть тиранию любви, наваждение единственной женщины, великий лунный свет романтики, омывающий Италию.

Я крикнул им: «Прославим войну!», и с тех пор ужас, безумная ледяная рука, угнетает им селезёнку, забираясь в самое нутро, между их тесным желудком и фальшивыми хрупкими рёбрами.

Какой живописец сумеет воспроизвести на полотне яркую жёлтую зелень, окрашивающую их щёки, когда они распускают слюни, бормоча канитель о мудрости наций и всемирном разоружении?

Время от времени они бросаются на шею друг другу, чтобы перевести дух перед общим натиском на нас врага, которого нужно раздавить во что бы то ни стало!..

Забавная и низко-нелогичная порода эти обитатели мира!.. Они никогда не поймут, что война есть единственная гигиена мира. Ведь я по меньшей мере варвар в глазах этих фальшивых ханжей прогресса, которые, чтобы не походить на древних римлян, удовольствовались отменой их ежедневной ванны!

Впрочем, не будем останавливаться и смотреть, как фатально заносятся песком их мозги, которые покидает море. Позабавимся лучше зрелищем неожиданных порывов бешенства, на которые ещё оказывается способной их трусливая инерция, чтобы напугать нас. Одни бросаются нам поперёк дороги, и их накрахмаленная чопорность развязывается, чтобы показаться свирепой. Другие украшают свой провинциальный стиль, чтобы торжественно выразить нам своё неодобрение. Но их помпезная благоглупость не уменьшает всеобщей зевоты. Надо сказать, что наименее глупые остаются пришибленными и молчаливыми, уткнувшись носом в жбан своего невежества.