Итальянский любовник

Светясь от счастья, Ева наблюдала за малышом, которого кормила грудью, а потом бросила взгляд на Луку, но тот пристально смотрел в окно. Он нужен был ей прямо сейчас, но ее нужды больше не были первостепенными. И внезапно ей все показалось неважным. Все, кроме материнства.

Она пристально изучала крохотное создание.

– Привет, малыш, – нежно сказала она. – Привет, Оливьеро.

Оливьеро Патрицио. Удивительно, как ему подходило то имя, которое они для него придумали. Может, потому, что все вокруг него было идеальным. Она высунула палец, и крошечная ручка ребенка обхватила его.

Лука обернулся, дрожь его еще не оставила. В изумлении смотрел он на эту картину – мать с ребенком. Малыш сосал грудь, а она нежно говорила что—то воркующим голосом. Она выглядит как Мадонна, думал Лука, глядя, как эти двое создали вокруг себя волшебное кольцо и не пускали в него больше никого.

Ева поймала его взгляд.

– Лука, хочешь подержать его? – спросила она.

– Он больше не голоден?

Акушерка рассмеялась.

– Такой большой малыш всегда будет голоден! Подержите его, синьор, пусть познакомится с отцом!

Лука всегда брал на руки своего крохотного племянника с самоуверенной легкостью, но сейчас был иной случай. Он наклонился, и Ева осторожно передала драгоценный сверток ему в руки. Она смотрела на них двоих, пораженная тем, как сильный, властный мужчина может вдруг стать рабом крошечного малютки.

Лука смотрел на сына сверху, а малыш открыл глаза и устремил на него взгляд снизу.

– Я умру за него, – сказал Лука, слабо осознавая, что говорит это вслух. – Мой маленький Оливьеро Патрицио.

Ева откинулась на подушку. Впервые за долгое время она почувствовала себя в этой стране как дома. До этого она жила в нереальном и замкнутом мире беременности. Она даже думала, что если это чувство замкнутости не исчезнет и после рождения ребенка, то они спокойно разведутся и она вернется в Англию. Теперь она ясно видела, что до этого не дойдет. Чувство гордости смягчило суровое и прекрасное лицо Луки. Он готов умереть за сына. Она это знала. С какой бы стороны ни смотреть на ее пребывание здесь – как на золотую клетку или же как на брак по расчету, – ей в любом случае не стоит падать духом. Судя по всему, она останется здесь надолго.

Она почувствовала усталость и закрыла глаза.

Через шесть дней малютку Оливьеро забрали домой, в квартиру, которую обустроил для него Лука.

Там повсюду были цветы – розы, лилии и тюльпаны, яркие и ароматные, поражающие своей красотой и количеством. В желтой детской комнате повсюду были воздушные шарики и куча поздравительных открыток. А изящные подарочные коробочки, голубые, серебряные и золотистые, ждали новорожденного. Все выглядело так, будто их собиралась навестить звезда Голливуда, и Ева сочла этот антураж даже излишним.

Она вспомнила, что это квартира бывшего холостяка, лишь, когда поднималась на лифте в пентхаус.

Она подумала о былых белых стенах и матовом стекле и вздрогнула, представив, как бы там бегал неугомонный малыш.

Лука внес ребенка и положил переносную детскую кроватку на кофейный столик.

– Малыш отлично спит, – тихо заметил он. – Ты хорошо его кормишь, Ева.

От неловкости она раскраснелась и отвернулась.

Он говорил это как что—то сокровенное и интимное, но что может быть более интимным, чем тот факт, что он был свидетелем рождения малыша? Он видел ее в самом неприкрытом, уязвимом, нагом и беззащитном виде, когда она вдобавок ко всему была до смерти напугана.

Лука заметил, что она избегала его взгляда, и прищурился. Так тому и быть. Если она хочет быть от него на расстоянии, то и он будет на расстоянии.

– Ты голодна? – спросил он.

Первым ее желанием было сказать «нет», но она знала, что ей необходимо поесть, и кивнула.

– Только сначала хорошо бы принять ванну.

– Разумеется, – согласился он. – Садись, я сделаю тебе ванну.

Она поняла, что обидела его, но не знала, чем.

– Не надо, я сама…

– Ева, садись, – повторил он суровым тоном. – Ты и так вымотана.

Она робко села, глядя на малыша, мирно спящего в кроватке. До нее донесся звук бегущей воды.

– Ванна готова.

Она взглянула на Луку. Он стоял у двери и выглядел каким—то раздраженным, угрюмым и безрадостным. Конечно, было бы странно, если бы они сразу идеально вписались в свои новые роли отца и матери, но дистанция между ними лишь усиливала это чувство странности. Ева не знала, как ее сократить и сможет ли она когда-нибудь это сделать.

Она медленно поднялась на ноги. Все еще пребывая в стадии неосознанной боязни за ребенка, она задержала на Луке беспокойный взгляд.

– Ты присмотришь за Оливьеро?

Его взгляд стал ожесточенным. А что, она думала, он будет делать? Пойдет гулять на площадь Испании?

– Естественно, – коротко бросил он.

Она не могла припомнить, когда еще видела его таким нервным и взвинченным. Возможно, причиной было само рождение ребенка. Это стрессовый период и для мужчины, она не должна была об этом забывать.