Итальянский пейзаж

Первые страхи как будто прошли. Она смирилась с Джино как с некой новой частицей своей жизни - странной, тревожащей душу. Когда гондольер "оживал" в минуты затишья, старалась не вслушиваться в его слова, не задумываться реально ли происходящее или это только сон. Эти полусны-полуявь начинали даже нравиться ей, как и сам юноша, его пылкие взоры и речи.

Сегодня Лиза прибежала на работу раньше. На целых полчаса. Где-то в залах стучала ведром тетя Паша, уборщица. Чтобы не привлекать ее внимания, Лиза сняла босоножки, на цыпочках пробралась в свой закоулок.

Солнечное марево, струящееся из окон, привычно дрогнуло. Исчез простенок, стул, река заполнила оба зала. Лодка Джино качалась рядом.

Увидев Лизу, парень вскочил с мешковины, которой прикрывал дно гондолы.

- Любимая, вы здесь?! Так рано! Вы? Отрада мне, безумцу. Сегодня злые ветры хотели челн угнать и наш союз разрушить. Не спал я эту ночь. Весло сожгло мне руки, но ваш приход - бальзам и утоленье жажды.

- Какой союз? - удивилась Лиза. - Я вам не обещала...

- Вот знак его!

Гондольер бросил ей розу - большую, тяжелую, с капельками росы на лепестках.

- Покиньте вы меня, - прошептала Лиза. - Я в самом деле жалкая торговка. Влюбились вы в подобие мое. Иль в сон. А может, в отраженье.

- Синьора, полно вам. Вы самая земная из всех богинь, что правят нашим миром. Слепой не жаждет так увидеть свет, как жажду я обнять свою Мадонну. Идите же в мой челн!

Он протянул Лизе руку, коснулся ее пальцев.

И тут в их мир ворвалось шарканье чьих-то ног.

- Ты чево тут, Андреевна? - послышался голос тети Паши.

- Сегодня. Жду... - шепнул Джино.

Мир реки сжимался, тускнел, возвращаясь на полотно.

- Когда же? - вскрикнула Лиза.

- Ровно в восемь.

Тетя Паша подозрительно осмотрела закоулок, заглянула даже под стул:

- Ты чево, девка, сама с собой разговариваешь? Или померещилось старой? Да ты, смотрю, как невеста - с розочкой, при румянце. Ой гляди, девка...

Вечер выдался душный. Квартирантки опять что-то жарили в летней кухне. Совсем некстати Лещенко на танцплощадке в который раз уверял всю округу:

...Нам не жить друг без друга!

Пересыхало горло. Лиза несколько раз пила охлажденную воду. Не помогало. Наверное, от духоты кружилась голова, в висках позванивало.

Наконец приехал Николай. Он долго плескался во дворе под краном, сокрушался, что никак не доведет до ума душ. Затем зашел в комнату, удивился:

- Ты чего без света сидишь?

Лиза промолчала.

- А я сегодня два раза в Керчь смотался, - довольно заявил Николай. Одного полковника с семьей доставил и еще каких-то гастролеров. Петь там будут, что ли. Короче, два червонца наши.

За разговором Николай заглянул на кухню и удивился еще больше.

- Ты что, мать, забастовала? Я же как зверь. Пару пирожков на вокзале перехватил, и так весь день.

Он легонько потрепал жену по затылку.

- Может, приболела? Или дерябнула где?

Лиза оживилась.

- У Софы... - Она запнулась, так как не привыкла лгать. - День рождения у Софы. Посидели после работы...

- А это уже басни, - нахмурился Николай. - Я же за рулем, мать. У меня нюх похлеще, чем у автоинспектора... Обсчитали, наверно, на рынке?

Лиза встала, достала из сумки деньги.

- Как посмотреть, - с улыбкой сказала она. - За двадцать минут все отдала. По три рубля.

- По три рубля? Да ты с ума сошла...

- Сошла, - легко согласилась Лиза.

Муж говорил что-то сердитое, она кивала, но не слушала. Потом из потока речи выплыло слово "спешила". Она кивнула:

- Спешила. На свидание спешила.

- Что ты дурочку строишь?! - заорал Николай.

Лиза опять улыбнулась, взглянула на часы.

- Коля, - спросила она, - а я похожа на Мадонну?

- На корову ты похожа! - зло ответил муж.

Она молча швырнула ему в лицо мятые пятерки, трешки, рубли, взяла сумку, стала укладывать туда белье, платья. Сверху на всякий случай положила теплую кофту.

- Что с тобой, Лиза? - Николай уже не ругался. В глазах его росло и ширилось удивление. - Куда ты собралась? Ты вся горишь. Может, вызвать "скорую"?

- Меня украли, потому горю, - нараспев сказала Лиза. - Он обещал украсть меня сегодня. Мы уплывем, как только восемь часы пробьют. Я ухожу.

- Лиза, опомнись! - Николай схватил ее за руки, заглянул в лицо. - Что с тобой?! Какие-то стихи... Что ты бормочешь?

Она рванулась.

- Пусти меня, постылый. Я тороплюсь! Меня заждался Джино.

Николай повалил жену, слабо понимая, что делает, стал вязать ремнем руки. У него с перепугу стучали зубы.

- Успокойся, Лизонька, успокойся, - приговаривал он. - Я мигом... Сейчас приедут врачи, сделают укол... Все будет хорошо, Лизонька. Тебя обязательно вылечат...

На всякий случай он связал ей и ноги. Затягивая узел, бормотал, заикался от ужаса, от непонимания происходящего, диких речей жены:

- Тебя вылечат, вылечат... Полежи минутку, Лизонька. Куда же ты рвешься?! Я только позвоню... сбегаю...

Николай выскочил из дому.

- Решилась я и потому свободна! - крикнула ему вслед Лиза, стараясь зубами развязать ремень. - Удерживайте, мучайте меня, но помните взлететь теперь могу я. Я сделала тот шаг, который отделяет унылое "хочу" от звонкого "могу".