Итальянский секретарь

– Кто-то был, несомненно, – торопливо солгал я. – Только мы не успели его разглядеть – он разбил стекло, но больше ничего не успел сделать, и тут же явились вы.

Молодой офицер кивнул, держа револьвер наготове.

– Повезло, – ухмыльнулся он, вновь обретя всю свою любезность. Потом, кажется, учуял что-то: – Скажите-ка, чем это пахнет? – спросил он, испытующе глядя на нас.

– Боюсь, это я виноват, – ответил Холмс, видя, что я уже истощил свои способности к импровизации. – Я так разволновался, что мне захотелось покурить, но с тех пор, как разбилось окно, у меня руки трясутся. Я исчиркал целую коробку спичек, – в доказательство он продемонстрировал незажженную трубку, – и все безрезультатно.

Офицер прищурился.

– Вы, мистер Холмс?

– Увы, приобретая возраст и опыт, теряешь способность владеть собой под огнем. – Холмс дружелюбно кивнул молодому человеку. – Надеюсь, вам повезет и вы не испытаете этого на собственной шкуре.

Молодой офицер, видимо, вполне удовлетворенный, опять улыбнулся и отступил от двери.

– Джентльмены, не желаете ли перейти в другое купе? – Он указал на пустую раму. – К сожалению, холодает, и дождь, кажется, перестанет не скоро.

– Превосходная мысль, – ответил Холмс. Он показал рукой на дверь. – Ватсон, я полагаю, вам не хочется вдобавок ко всем приятностям этого вечера заполучить еще и лихорадку…

Я сначала не понял, почему Холмс настаивает, чтобы я вышел первым, но скоро мое недоумение развеялось: едва я встал, снял с багажной полки свои саквояж и футляр с удочками и продвинулся к двери, Холмс, пользуясь тем, что я его загородил, быстро нагнулся и подобрал остатки обгорелого фитиля.

– Разумеется, нет, – отозвался я, мешкая в дверях купе, чтобы дать Холмсу побольше времени. – Я надеюсь, пути не повреждены? – спросил я у офицера.

– Нет, доктор, – боевик, бросавший бомбу, поторопился, и вышел недолет.

– Кажется, гораздо проще было бы подложить ее, а не бросать.

– Вы же знаете этих типов, доктор, – презрительно ответил молодой человек. – Ни характера, ни опыта – одни убеждения.

Я уцепился за эту оплошность:

– Вот как? Стало быть, вы знаете, кто они такие?

Он снова только улыбнулся в ответ – обаятельно, однако уклончиво, как я уже начал понимать.

– Я бы на вашем месте оставил эти вопросы до рандеву, доктор. Если не возражаете.

Я посмотрел на него дружелюбно и пытливо:

– Рандеву?

– Да. На самом деле нам повезло – мы собирались остановиться через несколько минут, и тогда мы были бы гораздо уязвимее.

Заметив, что Холмс уже сделал свое дело, я сказал:

– Ну хорошо, теперь я точно знаю, что вы не собираетесь объяснять свою загадочную фразу, так что давайте двигаться. На одно купе назад, а, Холмс? Подальше от очередного фейерверка.

– Совершенно с вами согласен, Ватсон, – ответил Холмс, наконец-то догоняя меня со своим багажом.

Молодой офицер, наблюдая, как мы перебираемся на новое место, произнес:

– Мы сейчас вновь тронемся, но, как я уже сказал, скоро опять остановимся – и на этот раз, я полагаю, по гораздо более приятному случаю.

С этими словами он убежал вперед. Вокруг нас перекрикивались; я не все разбирал, но, во всяком случае, эти крики не сообщали о поимке безумца, чье искаженное лицо запечатлелось у меня в памяти. Мы заперлись в купе, и через несколько секунд поезд опять тронулся.

– Подумать только, Холмс! – сказал я. – Он ни единого слова не сказал в объяснение этого чудовищного дела!

– Нет, – отозвался Холмс, вынимая из карманов невзорвавшуюся бомбу и остатки фитиля и раскладывая их на носовом платке, который расстелил на свободном сиденье. – Только не говорите мне, что вас это удивляет. Мы до сих пор не знаем точно, кто они такие, а теперь еще это «рандеву»!

– Нелепица, – вот все, что я мог сказать; я подошел к Холмсу и начал разглядывать устройство, созданное, по-видимому, чтобы убить нас. – Эта вещь хоть что-то говорит о том, кто на нас покушался?

Холмс, кажется, не особенно обольщался надеждой.

– Табак, популярный в юго-восточной Шотландии. Недорогой сорт с ярко выраженным вкусом и запахом.

– Холмс, я не об этом спра…

– Но все равно, это вдвойне смешно, Ватсон, – наше расследование началось с табака, а едва мы начали припоминать историю королевы шотландской и ее противников, как человек, похожий на горца-фанатика, бросает в нас эту штуку…

– «Похожий»? – изумился я. – Если это всего лишь копия, не хотел бы я встретиться с оригиналом.

– Да и я тоже… – Холмс замолк, продолжая разглядывать бомбу и осторожно разбирать ее. – Пироксилин, «бумажный порох», – сказал он, отщипывая кусочек. – Вы, конечно, заметили?

– Заметил, – отвечал я. – Я впервые столкнулся с ним в Афганистане, когда мы начали пользоваться винтовками Армстронга. Если бы тот, кто сделал эту бомбу, знал свое дело, он понял бы, что пироксилин гораздо опаснее черного пороха. С такими пропорциями, будь запальный шнур должной длины, бомба взорвалась бы в броске, и сам бомбист, скорее всего, тоже бы погиб.