Итальянский секретарь

Когда мы втроем вернулись во дворец, темнота быстро сгущалась – как в парке вокруг нас, так и у нас на душе. Майкрофту предстояла задача – переломить настроение момента, превратив наш небольшой отряд в бодрую бригаду, способную оказать хорошо спланированное сопротивление лорду Фрэнсису и Виллу-Верняку, которые, как мы были совершенно уверены, попытаются сегодня ночью отвоевать свое богатство, нажитое тяжкими (хоть и незаконными) трудами. Без сомнения, именно поэтому лорд Фрэнсис не поехал с Майкрофтом обратно во дворец по возвращении из Балморала. Хотя ему было неизвестно, что именно мы знаем о его и его приспешника делишках, но сам факт, что мы не приняли очевидное объяснение смертей Синклера и Маккея и ведем дальнейшее расследование, предоставлял лорду Фрэнсису двоякую причину для бегства: во-первых, чтобы избежать ареста, во-вторых – чтобы снестись с Виллом-Верняком и заручиться союзником. Однако уверенность наша в планах противника укрепилась вскоре по возвращении во дворец, когда Роберт Сэдлер едва ли не мимоходом помянул, что брат его удостоверился в наших с Холмсом подлинных личностях предыдущим вечером – тем способом, коего мы больше всего опасались: посредством предательства в отеле «Роксбрург». Я столь сосредоточился на необходимости подкупа портье, что начисто забыл о своем знакомстве с барменом Джексоном, которому должен был бы заплатить аналогичную сумму, чтобы заручиться его молчанием; не получив оную, он выдал нас, сам того не сознавая. Сэдлер полагал, что нам это известно, настолько уверены мы были, что Вилл-Верняк и лорд Фрэнсис проникнут в дом со взломом; и хотя новые данные ничем не поколебали наших планов (отчего, собственно, и глаза на это открывать так поздно было почти что бессмысленно), нам с Робертом лег на плечи дополнительный груз вины.

Объединив силы, парочка почти наверняка собиралась выдвинуться против нас – быстро, насколько это возможно под покровом ночи, вооруженная не шумными современными орудиями, а довольно устрашающим набором из личной коллекции Вилла Сэдлера: мы знали, что у него есть твари и приспособления, которые действуют абсолютно бесшумно и крайне эффективно, так что городская полиция не услышит ни звука. Стало быть, Хэкетту и Эндрю было велено запереть все ворота внутренней железной ограды дворца новыми цепями и замками, к которым, как мы надеялись, у наших противников не было ключей, а уничтожать их взрывами новых зарядов пироксилина и черного пороха они бы не осмелились. Остальные в это время готовили огнестрельное и холодное оружие, фонари и перевязочные материалы; пока мы этим занимались, не один из нас заметил вслух (и, наверное, каждый в той или иной степени почувствовал), что наши попытки отстоять королевскую резиденцию от вторжения такого странного врага словно переносят нас в прошлое – назад в эпоху самой королевы шотландской и Давида Риццио.

Это чувство еще усилилось оттого, что Холмс вновь и вновь напоминал: передвигаясь по замку, мы должны оставаться в тех комнатах, окна которых смотрят во внутренний двор, избегая тех, что выходят на руины аббатства и парковые угодья; Холируд-Хаус не был задуман как крепость, объяснил Холмс, и широкие, высокие окна внешних комнат откроют нашим врагам ряд заманчивых мишеней – особенно если учесть, что нас будут атаковать бесшумным оружием и мы не сможем ориентироваться по вспышкам пламени из дула, по которым в темноте так удобно выслеживать и отстреливать противников. В ответ на все эти мудрые советы головы послушно и мрачно склонялись, но никакие словесные наставления – даже от самого Холмса – не могли в должной степени приуготовить нас к тому первобытному натиску, что готов был обрушиться на нас.

Умнеть мы начали довольно скоро, и первый урок был как нельзя более нагляден. Мы были начеку уже три часа, и мисс Маккензи, кажется, пошатнулась под действием нервного напряжения: бедняжка принялась утверждать, что слышит шаги – тихие, далекие, отдающиеся эхом по всему дворцу. Сначала, когда мы все принялись уверять ее, что это лишь игра воображения, девушка постаралась взять себя в руки; но не прошло и получаса, как из комнатки напротив столовой донесся звон разбитого оконного стекла и ночь пронзили безудержные вопли мисс Маккензи. Поднялся общий крик, и нам стоило немалых усилий наконец подчиниться приказу Холмса: хранить молчание, не перемещаться с места на место без необходимости, погасить горевшие на столе лампы и свечи.

– Эти меры, быть может, покажутся вам чересчур суровыми, – заявил Холмс, – но они жизненно важны – я не преувеличу, сказав, что наши жизни зависят от того, насколько мы сохраним самообладание, когда враг пытается посеять среди нас панику. – Эти мудрые слова оказали нужное воздействие на весь наш отряд; даже мисс Маккензи, несмотря на эмоциональное и нервное истощение предшествующих дней, старалась совладать с новым ужасом, насколько хватало сил ее юного сердца. – Хэкетт, – продолжал Холмс, – следуйте за мной, и если у вас есть ломик или стамеска, будьте добры, захватите их!