Италия. Архитектурные загадки

Антон демонстративно достал с полки картонную пачку, сыпанул в тарелку и залил молоком. В конце завтрака не удержался, подхватил пару кусков ближайшего твердого сыра. Елена к завтраку вышла в широком костюме, черный шелк простеган серебряными нитями, с просторными рукавами и поясом-бантом. «По аллее олуненной вы проходите морево»[9]… Моренговое колыхание и горьковатый тяжелый аромат духов навеяли, хотя Еленин наряд больше походил на кимоно, а не на королевское платье. Да и квартира совсем не из поэзы Северянина: седой качелящийся тюль моден был во времена Северянина, обстановка в миланской квартире, скорее, сродни хлестким стихам Вознесенского – современная мебель, стальные плафоны, авангардные принты на стенах.

После завтрака перешли в гостиную, и Петр показал Елене и Антону миниатюры «Бичевание Христа» и «Несение Креста» из Чудесного часослова. Они стояли первыми в загадке Витторио Спада. Танцевать надо от печки, первые картинки должна указывать на начало маршрута.

– Сколько они веников измочалили о Христа!

– Тоша! – укоризненно остановила сына Елена. – Пианиссимо…

– И вон под тем палачом уже использованная треххвостка валяется, – не унимался Антон.

Дивина заинтересовал костюм одного из мучителей. Он был в косматой шкуре, так изображают Иоанна Предтечу – в одежде из верблюжьего волоса. Почему? Ни одного бичевания с верблюжьей шерстью на участнике он до этого не встречал.

– Может быть, это намек на то, что все причастны к распятию Христа? Каждый человек несет на себе этот грех. Ведь Иоанн был казнен до проповеди и мучений Христа.

– Как обычно одевают палачей? – спросил Антон, тут же приблизил к губам телефон и скомандовал: «Избиение Христа».

– Художники всегда изображали современную им одежду. Так как это воины, то доспехи, бывшие тогда в ходу. Северные живописцы – из Германии, Нидерландов – давали больше современных деталей. Итальянцы, особенно в эпоху Возрождения, рисовали стилизованную одежду. Античную, в их понимании, – Дивин растянул на экране миниатюру. – Все остальные участники в живописных длинных хитонах и чалмах, это условный Восток. А кольчуги и шлемы, мне кажется, вполне актуальных моделей для Европы начала XV века.

Великолепный часослов герцога Беррийского, «Бичевание Христа»

Ничего похожего на колонну-пирамиду со сценами страстей на улицах Милана Елена и Антон вспомнить не смогли.

– Христа на картинке выводят из городских ворот, – подсказал Антон.

– А возле Миланских ворот и арок есть что-то похожее на пирамиду?

– Там всюду колонны, и барельефы, но пирамид не знаю, – Антон листал иллюстрации на экране.

– В церкви Сан-Феделе ангелы держали наклонные колонны. Тоша, помнишь? – Нет! – А я тебе показывала. Всегда ты… В храме симметричные капеллы: в одной ангелы обхватывают прямостоящие колонны, ничего необычного, а во второй такие же ангелы, колонны, только они наклонные. Капители наверху висят, а каменный цилиндр уехал. Словно ангелы их собираются устанавливать…

– Колонны падают, ангелочки и подхватили. Шутка архитектора. Кто там так плохо строил, Тибальди или Борромео? Не помнишь, мам? – поддел Антон.

Десять лет назад Дивин занимался с Антоном. Он тогда только придумал свои музейные детективы. Экскурсии превратились в расследования, а бессловесные слушатели – в сыщиков. Дивин решил, что интереснее вместо классического рассказ-показа придумать детектив про похищение картин Рафаэля, познакомить детей с завязкой сюжета и отправить одних отыскивать в залах отгадку тайны. Они и картины по-настоящему разглядят, и, главное, окажется, что в музее может быть интересно!

Антон ходил в первый класс, мальчиком был хватким, сообразительным, и вместе с парой одноклассников успешно распутал с десяток музейных загадок. На этой группе Дивин обкатывал квесты, через которые потом прошли сотни школьников. Отношения у них были вполне товарищеские. Дивину запомнилось, как в очереди перед музеем, пока играли в слова, Антон дергал его за рукав: «Петя, Петя, ну, дай же я скажу»… Заходили в музей и уже в вестибюле: «Петр Михайлович, в какой зал сегодня»… Сейчас Антону было шестнадцать, Дивина он чинно звал Петром и, похоже, немножко стеснялся, что тот помнил его маленьким.