Италия. Любовь, шопинг и dolce vita!

Мы начали путешествовать, она подарила мне первую «зеркалку» «Никон Д100» и всячески поддерживала мое стремление к фотографии. После поездки с ней на Мадагаскар я начал снимать людей, жанровые сценки, и понял, что мне это интересно. Так вместе мы развивались и развиваемся до сих пор, сознавая, что нас вдвоем не держат никакие бюрократические узы, только желание быть вместе. Я прекрасно понимаю, что завтра может быть все по-другому, каждый может пойти своей дорогой. Полтора года назад умерла ее мать, а три месяца назад — ее отец. Конечно, это был сильный удар для нее. Я надеюсь, что помог ей смягчить его. Тяжело, когда внезапно ты понимаешь, что остался один и теперь надо надеяться только на себя. Я это понял, когда перепрыгнул вспаханную полосу в Югославии. Слова моего отца «ты там никому не нужен» — это истина, могу ее поправить — «мы никому не нужны», разве что очень близким людям.

Главное пожелание людям, которым сейчас тяжело, или которые становятся на зыбкую тропу иммиграции — надейся на себя и пытайся сделать себя лучше, не для других, а для себя.

Сергей

Душевный стриптиз

Я живу в Италии без малого 6 лет, переехав сюда к мужу-итальянцу, и, в отличие от многих моих соотечественниц — не побоюсь ложной скромности — вполне четко себе представляла трудности, с которыми я столкнусь на чужбине.

Во-первых, возраст. Хм! Не будем о грустном, но учиться заново и тем более строить карьеру с нуля поздно.

Во-вторых, язык. Полтора года с частным преподавателем в Москве дали словарный запас и основы грамматики для общения на бытовом уровне. Что хорошо для работы только в качестве поломойки или сиделки.

В-третьих (и ЭТО самое главное), в Москве оставалась моя любимая единственная дочка, разлука с которой меня убивала больше всего.

В-четвертых, причитания подруг и близких: «ЧТО ты там будешь делать?!», — на что мой мудрый взрослый ребенок резонно заметил: «…а здесь ты что делаешь?»

Было страшно, но я уехала. И первое время в самом деле я просыпалась по утрам с мыслью «Где я и что вообще тут делаю». Даже плакала. Потом это прошло. Наступили будни. Через месяц после моего приезда мой муж (он полицейский) попал в страшную аварию, последствия которой мы «пожинаем» до сих пор. Но, как говорится — и в горе, и в радости…

Помощи было ждать неоткуда. Конечно, друзья, родные и близкие поддерживали меня по мере возможности, но «нянькаться» со мной, как это делал в самом начале моего пребывания в Италии мой муж, водя меня везде за руку, — этого никто, конечно, не стал. Ладно, магазины, аптеки и парикмахерская, хотя и там объясняться на пальцах, вызывая раздражение, было невмоготу. Я элементарно стеснялась.

Потом пришла здоровая злость и обида. На себя. Я нахожусь в том прекрасном возрасте, когда не принято обижаться и злиться на других, только на себя. Не можешь объясниться в парикмахерской? Чудесно — ходи лохматая. Не умеешь купить билет на электричку — оставайся ночевать в госпитале под дверью. Стесняешься продавщицы за прилавком магазина? Ходи голодная.

А еще — и самое главное — как воздух необходимо было получить вид на жительство и прописку. А госконторы по работе с иностранцами — это тебе не продавщица в магазине. Недостает бумажки — пошла вон. Не церемонятся. Срок действия моей иммиграционной визы заканчивался, и я медленно превращалась в нелегалку. А без прописки я не могла записаться в автошколу, так как мои русские водительские права в Италии недействительны, а возить мужа по госпиталям-лабораториям и физиотерапевтистам на общественном транспорте было равносильно смерти.

Я обошлась без помощи. И когда мой муж говорил: «Я попросил того-то пойти с тобой туда-то и сказать то-то и то-то», — я отвечала: «Не надо, я уже ЭТО сделала…» И многому научилась — общаться с незнакомыми людьми, острить в разговоре, ругаться с сантехником, делать мужу уколы в живот, водить машину по узким извилистым улочкам и огрызаться на реплики «баба за рулем…», звонить по телефону в справочную без страха, что меня не поймут… Могу даже материться по-итальянски, но не делаю этого — меня это унижает. И свой бизнес я открыла (не идти же в поломойки, хотя — если приспичит, не погнушаюсь). Пусть пока со скрипом, набиванием шишек и синяков, но он идет…

Когда я общаюсь с друзьями, оставшимися дома, мне каждый раз задают один и тот же вопрос: «Возвращаться не собираешься?» Отвечаю, что в ближайшие годы нет, а там видно будет; однозначного ответа не существует, хотя скорее нет, чем да.