Италия. Под солнцем Тосканы

На этой террасе до меня не доносятся практически никакие звуки. Мне видны наши оливковые деревья: некоторые из них погибли, другие отстали в росте после сильных заморозков 1985 года, но большинство цветёт, сверкая серебром и зеленью. Я насчитала три фиговых дерева с огромными листьями, а под ними разглядела жёлтые лилии. Тут я могу отдыхать, обозревать неровные холмы, дорогу, обсаженную кипарисами, смотреть на лазурное небо с барочными облаками, из-за которых, кажется, вот-вот выглянут херувимы. Вдали виднеются каменные дома с редким кустарником, террасы с аккуратно подстриженными оливковыми деревьями и виноградником.

Меня очень удивило, что у меня есть киот. Но ещё больше меня удивило, что я присоединилась к ритуалу человека с цветами. Я кладу на траву ножницы для подстригания кустарника. Он медленно приближается, держа цветы за спиной. Когда он возле киота, я не позволяю себе смотреть на него. А после его ухода спускаюсь взглянуть, что он принёс. Дрок? Маки? Лаванду и пшеницу? Я всегда прикасаюсь к стебельку травинки, которой он перевязывает букет.

Эд находится на два уровня выше меня, он очищает от плюща ствол белой акации. При каждом зловещем треске или хрусте я боюсь, что он накренится и слетит вниз. Я тяну за жёсткие стелющиеся побеги. Плющ обвил всё что можно. Из-за него рушатся каменные стены. Некоторые стволы плюща — толщиной с мою щиколотку. Я вспоминаю о том плюще, который растёт в красивых жардиньерках на стене моего дома в Сан-Франциско, и воображаю, как в моё отсутствие он разрастётся, оплетёт мебель и окна. Я чувствую приятный аромат — я раздавила побеги мелиссы лимонной и nepitella — крошечной дикой мяты. Прислонившись к стене, я отрезаю побег плюща и выдергиваю его. Мне в лицо летит земля, мелкие камешки ударяются о мои туфли. Рядом со мной устроилась на полуденный отдых змея. Она засунула голову в стену, передо мной болтается её хвост длиной больше полуметра. В какую сторону она поползёт: назад или вперёд, в глубь стены, и сделает разворот? Я вновь приступаю к работе, но поодаль от змеи. А потом стена исчезает, и я чуть ли не исчезаю в дыре.

Я прошу Эда спуститься.

— Посмотри — вдруг это колодец? Но разве бывает колодец внутри стены?

Эд карабкается вниз, оказывается как раз надо мной и наклоняется посмотреть. В том месте стены, где он сидит, необычайно густо разрослась ежевика.

— Похоже, отверстие как раз тут, наверху. — Он включает машину для удаления сорняков, но ежевика не поддается, тогда Эд прибегает к помощи серпа. Медленно он расчищает жёлоб, облицованный камнем. Жёлоб, выложенный огромными старинными камнями, изгибается и идёт вниз, как наклонная горка на детской площадке, и исчезает под землёй, в нём есть отверстие — в той стене, которую я освобождаю от плюща. Мы смотрим на террасу над Эдом — там ничего похожего. Но двумя террасами выше тоже замечаем густые заросли ежевики.

Вероятно, сейчас все наши мысли заняты проблемой воды и колодца. Несколькими днями раньше, когда мы приехали сюда на лето, нас встретили грузовики и автомобили, выстроившиеся вдоль шоссе, и куча земли на нашей подъездной дороге. Новый колодец, пробуренный другом синьора Мартини, был почти готов. Водопроводчик Джузеппе, который устанавливал нам насос, каким-то образом наехал своей обожаемой «пятисоткой» на каменный бордюр нашего подъездного пути. Он вежливо представляется нам, потом отворачивается, пинает и ругает свой автомобиль. «Пресвятая Мадонна змеиная! Свинячья Мадонна!» Как это: Мадонна — змея? Или свинья? Он запустил двигатель на полный ход, но трём колесам, оставшимся на земле, не хватало сцепления, чтобы сдвинуть ведущий мост с камня. Эд попытался раскачать автомобиль и подтолкнуть его. Джузеппе снова пнул свою машину. Трое буровиков, прорывших колодец, рассмеялись, потом помогли Эду: они буквально подняли миниатюрный автомобиль и перенесли его на ровную площадку. Джузеппе достал из машины новый насос и пошёл к колодцу, всё ещё бормоча себе под нос что-то нелицеприятное насчёт Мадонны. Мы наблюдали, как рабочие опустили насос в колодец на глубину почти сто метров. Наверное, это самый глубокий колодец в христианском мире. Они быстро добрались до воды, но синьор Мартини велел им качать дальше, чтобы создать запас воды. Мы нашли синьора Мартини в доме, он давал указания помощнику Джузеппе. Мы-то об этом даже не подумали, но они сообразили перенести колонку для нагрева воды из самой старой ванной в кухню, так что этим летом в нашей импровизированной кухне будет горячая вода. Я тронута такой заботой: синьор Мартини дал распоряжение прибрать в доме и посадить маргаритки и петунии возле пальм.

Он уже успел загореть, и его нога выздоровела.

— Как ваш бизнес? — спросила я. — Много домов продали доверчивым иностранцам?

— Неплохо, — он кивнул нам, мол, следуйте за мной. У старого колодца он вытащил из кармана грузило и опустил его вниз. Мы тут же услышали, как грузило ударило о воду. Он засмеялся: — Полный, весь полный.

За зиму старый колодец доверху наполнился водой.