Италия – Россия – Камчатка

Не забуду рассказ моей покойной тетушки, жившей на Украине в городе Луганске и попавшей во время Второй Мировой войны под немецкую оккупацию. Вместе с немецкими частями в город вошли румынские и итальянские. Отзывалась она о них по-разному. Немецкий офицер вломился к ней в дом ночью и потребовал курицу, а когда тетушка заявила, что курицы нет, вытащил из кобуры револьвер и тетушке ничего не оставалось, как кинуться в подвал и швырнуть ему злосчастную птицу. О румынах говорила лишь одним словом – воры. А вот об итальянцах рассказывала так, как об оккупантах не говорят, – «Хорошие ребята, веселые… Работаю я на огороде, залезли на забор, смеются, машут мне, кричат: Гитлер – капут, Сталин – капут, Муссолини – капут, война – капут!» Можно представить, как могли воевать эти бедные парни в такой непонятной, чужой и далекой от благословенной Италии Украине! Куда бы их не ставили, там был прорыв фронта и брешь приходилось затыкать крепкоголовыми бошами! – не хотели они ни за какие коврижки воевать, ибо чувствовали всю лживость абсурдность и неэстетичность массового убийства!

1999г.

Венеция солнцеликая

– Чао-чао! – звонко кричат и машут руками с моста Риальто итальянские ребятишки проходящим под ним катерам и гондолам. – Ду ю спик инглиш? – дразнят они бритого наголо гондольера. Тот грозит им пальцем, сразу, с готовностью итальянца включаясь в шутливую игру. – Итальяно? – веселятся дети. Гондольер отрицательно машет рукой. – Венециано? – не унимаются они. Гондольер крутит кистью – мол так себе… При этом он не забывает делать редкие, как бы случайные, гребки длинным желтым веслом и гондола с пассажирами легко скользит по молочно-зеленой воде Большого Канала и точно сворачивает в узкий стиснутый стенами канальчик. Смысл шутки для меня несколько изменился, когда, чуть позже, я узнал о существовании особого венецианского диалекта, отличающегося от классического итальянского языка настолько, что порой, даже требуется переводчик.

…А гондола все той же, без малейших изменений, конструкции, что и сотни лет назад – такая же изящная и легкая, – то как гондолы легки и чувствительны видно по тому, как они живо приплясывают, подскакивают и раскачиваются на мелкой волне, когда стоят порожние у берега, привязанные к торчащим из воды мшистым сваям.

…Вот плывет следующая гондола, за ней еще… Удивительно, как это у них получается: гребут только с одной стороны, где единственная в виде крюка уключина, а гондола идет прямо, нисколько не отклоняясь – очевидно они как-то по особому поворачивают весло. Фокус достойный швыряния австралийцами бумеранга! – Говорят, года за четыре этому можно научиться.

Готовность к шутке, веселой импровизации, к общению – действительно национальная черта итальянцев. Заходишь в кафе: тебе улыбается девушка за стойкой, не дежурно, «по-американски», – больше глазами, кажется ей что-то в тебе понравилось или рассмешило, – ну как тут не помахать ей рукой и не сказать «Бонджорно!»? … С тобой здороваются с улыбкой везде, куда бы ты ни зашел: в магазине, в отеле, в пиццерии, твои слова приветствия или прощания никогда не останутся без внимания, как бы тихо они ни были произнесены. Для итальянца эти самые простые слова всегда чуть больше чем формальность – приветствие и улыбка неразделимы, слиты в послание. При этом полное отсутствие какой-либо навязчивости: твое желание или нежелание общаться они угадывают каким-то непостижимым образом, по глазам что ли…

Итальянец постоянно импровизирует, изобретает шутку и тут же ее воплощает в жизнь. Кажется, отними у него эту способность играть, создавать из скуки жизни нечто карнавальное и она потеряет для него всякий смысл. Причем именно шутка, а не ирония – шутка добрая, не затрагивающая чье-либо достоинство.

Я понял это впервые в Венеции на площади Святого Марка. Два итальянца, лет за сорок, – лысый и с седой шевелюрой – кормят голубей, рассыпая жареную кукурузу. Их слетается великое множество, и какой-то голубь, не найдя места, вдруг садится на блестящую лысину, и седой тут же начинает сыпать на лысину друга кукурузу. Оба хохочут, как дети. Тот, которому сыпанули на голову кукурузы не делает даже шутливой попытки наказать друга: уж очень ему нравится шутка, а шутка превыше всего! А друг уже сыплет кукурузу на свою куртку, и голуби садятся ему на плечи и рукава: смеяться надо уметь и над собой!…