Италия в Средние века и раннее Новое время: V–XVII вв.

Поджо выносит нравственный приговор неаполитанской знати с позиций гуманистического понимания труда как важнейшего условия достоинства человека. Он противопоставляет ей венецианский патрициат, для которого с понятием «благородство» было связано непосредственное участие в управлении государством и не считалось зазорным заниматься торговлей. Римская же знать, подчеркивает гуманист, хотя и пренебрегает торговлей, но уделяет внимание сельскому хозяйству. Что же касается флорентийского нобилитета, то Поджо отмечает его неоднородность: одни благородные фамилии традиционно участвовали в управлении республикой и торговом предпринимательстве, другие, «радуясь благородному титулу, услаждали себя охотой». Образ жизни праздных нобилей присущ и ломбардцам, констатирует Поджо. В его диалоге, как в зеркале, отразились различия не только в социальной функции итальянской знати, но и в ее менталитете. Очевидные симпатии гуманиста вызывает та аристократия, которая оказалась всецело вовлеченной в жизнь города, что и определило ее высокий социальный статус. Не отвергая значение знатности рода, Поджо делает акцент на активной деятельности человека, на развитии его природных способностей и добродетели. Негативная оценка безоговорочно выносится праздности аристократии, предающейся развлечениям.

Еще более последователен в гуманистической трактовке знатности и благородства Кристофоро Ландино, написавший свой диалог в конце 1480-х годов. Он утверждает, что подлинный смысл этического понятия «nobilitas» заключен в добродетели и славных делах, а не в знатности происхождения и богатства. Благородным можно считать и купца, но «не потому, что он накопил состояние, а потому что достиг его благодаря труду». Быть или не быть благородным, подчеркивает Ландино, зависит от самого человека, его разума, воли, нравственного совершенства. Как и Поджо, Ландино черпает примеры из жизни разных городов Италии. Гуманист хвалит венецианский патрициат не только за то, что он умело ведет государственные дела, возвеличивая себя и республику, но и за его высокую культуру – занятия искусствами, литературой, философией. Ландино вводит культуру в понятие «благородство» как обязательный элемент, подводя тем самым определенный итог предшествующему развитию самого гуманизма, его настойчивой борьбе за новое понимание социальной функции культуры. Делая обобщающий вывод, Ландино утверждает: не может быть благородным человек, предающийся порокам, пребывающий в праздности и не усердствующий в науках и искусствах. Никакое богатство, пышные одежды и пиры не могут придать таким людям благородства, хотя бы их предки и имели определенные заслуги. Не связаны с истинным благородством и титулы, полученные от правителя.

Развивая новую трактовку понятия «благородство», Ландино в отличие от предшественников полностью исключает из него родовитость, подчеркивая значение «благородного образа жизни», наполненного трудами в хозяйственной и политической сфере, а также учеными занятиями. Прилагая эту норму к жизни итальянской знати, Ландино еще более дифференцированно, чем Поджо, оценивает ее социальную роль в разных государствах Италии. Венецианский патрициат, например, не представляется ему сплошь благородным только потому, что он имеет доступ к государственной службе, поскольку одного этого для подлинного благородства еще недостаточно. Рассматривая этические проблемы, гуманисты отнюдь не ограничивались лишь теоретизированием, они постоянно обращались к жизненной практике, осмысляя ее с новых идейных позиций. В решении проблемы благородства это сказалось особенно отчетливо. Идея равенства людей в возможности достичь подлинного благородства носила ярко выраженный антисословный характер.

Культ разума и знания

Во второй половине XV в. итальянский гуманизм обретает зрелые формы. Освоив сферу гуманитарных знаний, заложив научные начала в филологии и историографии, он вторгается в заповедные области теологии – онтологию, гносеологию, космологию. Не только studia humanitatis, но и традиционные studia divinitatis (познание божественного) теперь входят в круг интересов итальянских гуманистов и по-новому осваиваются ими на основе принципов, разработанных в предшествующий период развития ренессансной культуры. Усложняется и идейная картина гуманистического движения в целом: наряду с уже сложившимися направлениями – гражданским гуманизмом, эпикурейской линией Валлы, получившей продолжение в среде римских гуманистов, и особыми мировоззренческими позициями Альберти, который в философии опирался на различные античные школы (стоиков, перипатетиков, отчасти на платоновскую традицию), возникает новое мощное направление, связанное с освоением идей Платона и неоплатоников (Плотина, Порфирия, Макробия, Ямвлиха, Прокла и др.). Продолжалась и традиция аристотелизма в его гуманистической интерпретации, которая обогатилась новыми подходами.