Итоги № 10 (2012)

— Более чем. Об этом мне рассказывали психологи, с которыми я занимался. Они же учили, как упорядочивать мысли накануне выступления, о чем думать в паузах перед прыжком. Знаете, невозможно расплескивать энергию, а потом каждый раз настраиваться заново. Спортсмен должен быть как сосуд: выдал немного эмоций и снова закрылся. С этой точки зрения работа с психологами была полезной. Хотя я тяжело поддавался их влиянию. У меня очень сильная психика, на нее воздействовать трудно.

— Еще одно расхожее мнение касательно Бубки-спортсмена: дескать, свои мировые рекорды вы наращивали по сантиметру исключительно ради призовых.

— Не буду скрывать, материальная заинтересованность присутствовала. За каждый мировой рекорд ИААФ платила и продолжает платить серьезные премиальные. Только вот до 1991 года мы этих денег практически не видели — почти все уходило в казну государства. Главная мотивация заключалась в другом: мне не хотелось быть человеком одного прыжка. Таким, как американец Боб Бимон. На Олимпиаде-68 в Мехико он прыгнул в длину на 8,90 метра и больше ничего выдающегося за всю свою карьеру не показал.

— Правда ли, что на обложке вашего юношеского тренировочного дневника была выведена фраза: «Пока у тебя есть попытка, ты не проиграл»?

— Это правда, и этот девиз помогает мне в жизни. А что касается сектора, там последняя попытка тоже частенько выручала. Самый яркий случай произошел, конечно, на Олимпиаде-88 в Сеуле. Пожалуй, единственный раз в моей жизни было так: мозг понимает, что нужно делать, а тело не слушается. Видимо, перегорел. Да еще погодные условия тяжелейшие, сильный встречный ветер. Начальную высоту я преодолел каким-то чудом, потом прыжки шли с трудом. И вот — развязка. У двух соперников в активе по 5,80, а у меня — последняя, третья попытка на 5,90. До сих пор помню, как было тяжело. Прилег я где-то в секторе и попытался расслабиться: вспомнил все, что советовали психологи. А еще — ту самую надпись на тетрадке. Она у меня буквально молотком билась в висках. Когда начал готовиться к решающей попытке, вдруг почувствовал: ветер подул в спину. Сделал первые несколько шагов и понял: это мой прыжок, ничто меня не остановит. Такое странное, удивительное чувство! Преодолел планку с огромным запасом, а когда упал на маты, произошел нервный выброс. Я орал, визжал, по-моему, даже благодарности Аллаху выкрикивал. Не знаю почему, ведь я всегда был православным.

— В последние годы прыжки с шестом оказались в некотором кризисе. Почему сейчас в этой дисциплине нет ни ярких личностей, ни высоких результатов?

— Насчет отсутствия ярких личностей — не согласен. У мужчин лидером последних лет был австралиец Стив Хукер, сейчас появился Рено Лавиллинье. Это новое имя — молодой парень, представитель серьезной французской школы прыжков с шестом. К тому же нынешний год — олимпийский, он наверняка принесет какие-то открытия. Есть у меня ощущение, что в ближайшее время должен произойти скачок результатов. У женщин — да, немного другая ситуация. Однозначного лидера там сейчас действительно нет.

— В судьбе самой яркой звезды мировых прыжков с шестом Елены Исинбаевой вы принимали активное участие. Почему у нее не вышло сотрудничество с вашим бывшим наставником Виталием Петровым?

— К тренеру, на мой взгляд, претензий быть не может. Петров — профессионал высокого класса, предан своему делу и любит учеников. К Лене относился как к дочери — вкладывал в нее все силы, все знания. Да и просто по-человечески помогал как мог: делал все, чтобы она чувствовала себя счастливой. Конечно, произошедшее ему неприятно. С другой стороны, Петров трагедии из этого не делает. Тренер и спортсмен сходятся и расходятся, так случается во всем мире. Сейчас железных занавесов, идеологических ограничений нет — и слава богу. В большей степени в той ситуации все зависело от Лены. Ей было тяжело находиться за границей, и она предпочла вернуться в прежнюю среду. К родителям, знакомой обстановке, в которой выросла, родному языку. Теперь одиночество ее, наверное, больше не тяготит.

— Это и заметно — на днях она снова установила мировой рекорд. Она советовалась с вами, когда решала, вернуться ли в Волгоград?