Итоги № 27 (2012)

— Мягко говоря, неважно. Мама, журналист ТАСС, узнав, что я собираюсь идти в Тимирязевку, с придыханием произносила: «А наш-то — конюх!» В эту короткую фразу она вкладывала столько, что дальнейшая судьба моя просматривалась на раз: нищета, пьянство и смерть от цирроза печени. Отец, чья работа была связана с авиацией, хотел, чтобы я пошел по его стопам, и моего увлечения лошадьми не понимал. Успокоился только, когда я надел офицерские погоны и пошел служить в кавалерийский полк.

— А в кавалерийский полк-то как попали?

— После выпуска меня по распределению направили в Северный Казахстан. Но там я пробыл недолго. Тогда в Союзе действовал строгий закон: все специалисты должны быть прописаны по месту работы. Для меня, москвича, это означало променять столичную прописку на прописку в деревне Березняковка. Поэтому, поработав какое-то время в Казахстане, я вернулся в Москву и отправился на службу в кавалерийский полк. То, что у меня уже было звание лейтенанта, играло мне на руку.

— Это был тот самый полк, который сейчас зовется Президентским?

— Тогда он назывался по-другому — 11-й отдельный кавалерийский полк. О службе там у меня остались исключительно приятные воспоминания. Мы были молоды, беззаботны, вопрос, где заработать денег, не стоял. Мы знали, что бы ни случилось, 15-го числа получим все, что нам положено от Родины. И все свое свободное время занимались конным спортом. Благодаря нашему тогдашнему командиру полковнику Михаилу Константиновичу Барило мы считали полк своим домом. Он располагался там же, где и сейчас, — в Голицыне. Порядок в кавалерийской части несколько другой, чем в остальных. Жизнь начинается и заканчивается конюшней. Утренней зарядки по уставу нет, вместо нее уборка конного состава. А знаете, как чистоту лошади определяли? Выходит старшина с платком, суровый весь. Подошел к лошади, мазнул под брюхом или хвостом, и, если увидел грязь, скандал на неделю. Но это все пустяки. Четко знали: вот моя конюшня, вот мои лошади, вот мои бойцы и боевая задача.

— Интересно, какие такие боевые задачи вам ставили?..

— Были реальные боевые задачи, например борьба с десантом... Но в основном нас задействовали в киносъемках. В то время была мода на фильмы исторической и революционной тематики, их снимали в разных концах Союза. Наша история плотно связана с лошадьми, поэтому без работы не сидели. Правда, каскадерами нас не называли, поскольку такой профессии не было. За годы службы я объехал страну от западных до восточных границ — и это была отдельная подготовка. Представьте себе, что такое погрузить в эшелон целый эскадрон. Вагон — это 10—12 голов лошадей, а эскадрон — это сто голов. А если надо два эскадрона? Мало погрузить, нужно зверюг доставить в целости и сохранности, а поведение лошади в железнодорожном вагоне — отдельная песня. Случались в истории кавполка и настоящие трагедии. Однажды команда вернулась без лошадей. В тайге снимали фильм «Дерсу Узала», и все они погибли из-за клеща. Бойцы ехали домой с седлами на спинах.

— На съемках каких фильмов вам довелось поработать?

— За шесть лет их было немало. «Емельян Пугачев», «Бабек», «Хождение по мукам», «Сватовство гусара» Светланы Дружининой, где я выступал дублером Михаила Боярского... Я очень горжусь тем, что в свое время судьба довольно плотно свела меня с Сергеем Федоровичем Бондарчуком. Мы подружились, когда он снимал фильм «Степь» по Чехову под Новочеркасском в станице Персиановка. Для меня в мои 25 лет это была первая самостоятельная поездка: 50 голов лошадей, бойцы… Бондарчуку требовался человек на эпизодическую роль приказчика. Надо было подъехать к барину и, сняв шапку, сказать пару фраз. Сергей Федорович предложил это ответственное задание мне. Я, конечно, воодушевился, выбрал самого красивого коня, чтобы лицом в грязь не ударить. Дальше: «Мотор, камера, начали!» Я подлетаю на коне, ставлю его на дыбы, потом отвешиваю, как мне кажется, подобострастный поклон барину и бодро выдаю заученные фразы. Уверен, что все идеально, но режиссер кричит: «Стоп, стоп, стоп!» Зовет меня к себе: «Володечка! Ну где вы видели, чтобы у холопа лошадь была, какую не каждый князь себе позволить может? А что за посадка? Вы не поклонились, а слабо кивнули, позволив с вами заговорить. Вы — князь, а мне нужен холоп». На этом моя актерская карьера закончилась, хотя Сергей Бондарчук пообещал мне: «Если меня все-таки обяжут повторно снимать «Тихий Дон», тебя позову на Григория Мелехова. Нос у тебя горбатый, перебитый, будешь Гришку играть».

— Бондарчук строгий был режиссер?