Итоги № 4 (2012)

Куда приехал цирк / Искусство и культура / Художественный дневник / Кино

 

«Шапито-шоу» уже стало феноменом года, начиная с его премьеры на прошлогоднем ММКФ, где необычный фильм Сергея Лобана получил спецприз жюри. Лобан стал любимцем профессиональной публики еще после «Пыли», супермалобюджетной картины (3 тысячи долларов), снятой, как говорится, на коленке и в общем-то перехваленной за дешевизну. В «Шапито-шоу» вложено уже два миллиона долларов. И хронометраж почти в четыре часа будто хочет доказать, что не зря. Впрочем, фестивальная публика умоляла о дополнительных сеансах. Но, конечно, никто не верил, что возможен прокат такой громоздкой и специфичной картины. Тем не менее она выходит на экраны. Теперь вопрос только в том, окажутся ли готовы зрители, не проходящие по разряду «своих», к такому зрелищу. Ведь публике предлагается клоунская реприза ненормальных размеров, разыгранная в большинстве своем непрофессионалами. Она разбита на четыре части под названиями «Любовь», «Дружба», «Уважение», «Сотрудничество». Сейчас они сгруппированы по две для проката. Так что человек может выбрать — смотреть ли ему все произведение и в каком порядке это делать или ограничиться, скажем, «Любовью и дружбой», так ничего и не узнав об «Уважении и сотрудничестве».

Подход правильный. Поскольку это формальный эксперимент, то искать здесь внятную историю не стоит. Сам Лобан говорит, что в фильм можно входить и выходить на любой минуте. Впрочем, если пересказать «Шапито-шоу», получится обманка, обычный анонс бытовой комедии, начинающийся словами: «У каждого свое путешествие к морю». Вот жизнерадостная девушка Вера тащит автостопом аутичного Киберстранника, с которым завязала отношения в Интернете и решила проверить в реале. Вот слабослышащий провинциальный пекарь сбегает из компании глухонемых собратьев по несчастью в дерзкое сообщество столичных панков-бездельников, марширующих к югу с пародийными пионерскими речевками типа: «Раз, два — Стэнли Кубрик, три, четыре — Дэвид Линч...» Вот известный актер (Петр Мамонов), рискуя, тянет своего сына-неудачника, которого не видел лет десять, по наказу Высоцкого в горы — мол, там поймешь, кто такой. А вот самопальный продюсер решает сделать из очередного эрзац-Цоя звезду и везет его в Крым на гастроли. Все они встречаются в Симеизе, по-советски убогом курорте, где некуда пойти, кроме как на нудистский пляж загорать, а развлекаться — в некое шапито-кафе с шоу двойников. При этом каждый из героев своей истории в других возникает как малозначащий персонаж.

Снято все это в манере «параллельного кино», знакового явления эпохи перестройки, где культивировались дух любительщины и заигрывание исключительно со «своей» аудиторией. Чем-то напоминает «Ассу» Сергея Соловьева, вдохновленную андерграундными художниками и теми же параллельщиками. Можно даже сказать, что это отклик теперешних неформалов на ту самую «Ассу», увиденную ими на границе детства и юности. Лобан, как и Соловьев, хочет преодолеть отчуждающую границу между фильмом и залом, чтобы вовлечь в экранное действо публику. Проблема в том, что этот безразмерный фильм рассчитан на ограниченную аудиторию. Кому-то балаган «Шапито-шоу» покажется обаятельным и смешным, а кому-то — затянутым и невнятным. Что можно сказать точно о «Шапито-шоу» — это капустник для синефилов. Здесь жонглируют персонажами, жанрами, музыкальными вставками и скрытыми цитатами. От классики Феллини до воспетого Тарантино американского грайндхауса, от Киры Муратовой до Дэвида Линча, от Гайдая до Годара. Если это и самодеятельность, то очень художественная.

Ирина Любарская

 

Банкиром можешь ты не быть / Искусство и культура / Художественный дневник / Кино

 

Редко встретишь государственного мужа, который помимо отслеживания модных книжных новинок (какого-нибудь очередного Стига Ларссона) всерьез интересуется поэзией. Нет, интересуется — это не то слово. Ведь первый зампред Банка России Алексей Улюкаев в юности, в золотую пору студенческих надежд и разочарований, пробовал ступить на поэтическую стезю. Печатался в «Студенческом меридиане», бывал на поэтических сходках. И если бы не замаячившее — в силу полученного образования — финансово-экономическое поприще, список маститых российских поэтов конца века вполне мог пополниться еще одним именем. Его место было бы где-то среди представителей питерской школы. Но грянули перестройка и так называемый гайдаровский призыв. Поэтому сегодня, читая Улюкаева, ловишь себя на мысли, что автору пришлось выбирать между двух жизней, и он выбрал одну в ущерб другой. Экономист будто бы затащил поэта в комнату с биржевыми сводками и запер на ключ...