Итоги № 6 (2013)

— Я считаю, Виктор Степанович — это находка Ельцина. Хозяйственник, директор крупный, «Газпром» создавал. И при этом в те смутные времена ни разу не предал президента, который его сделал премьером. К тому же это был человек, способный принимать самостоятельные и рискованные политические решения. Об одном расскажу. 1995 год. Бюджет на год приняли только в конце первого квартала. Экономика в кризисе. Конфликт в Чечне в самом разгаре. Ситуация сложнейшая. А Дума вставляет палки в колеса, потому что в декабре выборы, надо покрасоваться перед избирателями. Чуть не каждый день ставят вопрос о недоверии правительству, держат на крючке. Работать просто невозможно.

ЧВС приедет с заседания, лица на нем нет. Я говорю: «Виктор Степанович, в Конституции есть на этот случай решение». — «Да какое еще решение?» — «Давайте поставим вопрос о доверии себе самим». — «Зачем? Они ж нас прокатят». А я ему говорю, что хуже-то не будет. Зато ситуация быстро разрешится или в ту, или в другую сторону. Потому что если правительство само ставит вопрос о доверии себе, то в течение семи дней должно пройти голосование, а потом президент примет решение — принять отставку правительства или объявить о роспуске Госдумы. Дума больше не сможет откладывать этот вопрос и мешать нам работать. В общем, Виктор Степанович решился. Какой депутаты устроили шум: провокация, шахрайские штучки... Но в итоге в течение недели нашли компромисс: и правительство осталось работать, и никто никуда на досрочные выборы не пошел.

А афоризмы ЧВС — это уже классика. Мне лично нравится фраза: «Те, кто выживет, сами потом будут смеяться». В общем, не зря шутили, что Черномырдин — это тот случай, когда язык до Киева доведет. Он, кстати, никогда не обижался на это. Правда, следующий мой шеф из премьеров шутил мало, отличался серьезностью и научным фундаментальным подходом. Я восемь месяцев в правительстве Евгения Примакова советником проработал, отвечал, как обычно, за региональную и правовую политику.

— Трудоустройство к нему — ваша была инициатива?

— Евгению Максимовичу трудно что-либо навязать. Он к любым решениям приходил всегда сам. Вот сам меня и пригласил. Рабочий день начинал с доклада моего и Александра Александровича Дынкина, тогда еще просто доктора экономических наук (ныне он — академик-секретарь Отделения глобальных проблем и международных отношений РАН). Тот докладывал по экономическим вопросам, я — по правовым и региональным, после чего заходили другие. Тогда приходилось много работать с регионами, чтобы смягчить последствия дефолта и экономических реформ в целом. В принципе это было время, когда Госдума поддерживала политику правительства, но потом депутаты начали подготовку к импичменту президента, и ситуация опять пошла вразнос.

Примаков имел тогда большой рейтинг, пожалуй, больше, чем у Зюганова или Жириновского. Но он не стал настаивать, не стал цепляться за власть, когда президентская команда его отправила в отставку.

Дальше был кабинет Сергея Вадимовича Степашина. Мы с ним знакомы были очень давно. В правительстве у него я работал советником, а потом он пригласил меня в Счетную палату. Теперь в этой системе, защищаем бюджет от казнокрадов.

— Вы ведь из казаков, Сергей Михайлович?

— Да. Терский казак. Это особый класс казачества, который, собственно, и осваивал Северный Кавказ для Российского государства. Я горжусь этим. Отец занимался историей нашего рода, нашел в свое время много интересного в архивах. Наш род насчитывает уже двенадцать поколений. Кстати, Екатерина именно наше казачество расселила по высокому берегу реки Терек так, чтобы между ингушами и осетинами стояли казачьи станицы.

— Я ведь не случайно спросил. Назначение усмирителя и миротворца на Кавказе получили в силу происхождения?

— Возможно. Но, скорее всего, решение основывалось на более прозаических факторах: к этому моменту многие другие назначенцы там уже провалились. В 1992 году я был назначен главой временной администрации в зоне осетино-ингушского конфликта и восстановил традиционный терский принцип взаимоотношений в сложной этнической и военно-политической ситуации. Первый приказ, который я там подписал, был такой: я, глава временной администрации, беру на себя всю юридическую и политическую ответственность за действия военных. Это было очень важно. Потому что к тому времени уже были проблемы в Тбилиси, в Нагорном Карабахе, Вильнюсе, когда политики принимали решения применить силу, а военные потом оказывались крайними. Поэтому военные сразу этот документ поддержали.