Итоги № 6 (2013)

— Как раз на днях я набирал его номер, хотел поговорить. Не дозвонился — он где-то в Европе, снимается в очередном фильме. Сейчас мы с Кроу, конечно, общаемся меньше: он постоянно занят, у меня тоже времени не хватает. Зато появилось больше возможностей для встреч с московскими друзьями. У меня, например, очень теплые отношения с Иосифом Кобзоном. Мы давно знакомы: я всегда рад его видеть, да и он принимает меня как сына.

— Помимо российского гражданства у вас есть еще и австралийское. Что оно дает?

— Свободу передвижения без виз и дополнительное ощущение защищенности. Я очень благодарен Австралии: она приютила, сделала меня своим гражданином. Одно время я даже выступал под флагом этой страны. Для меня австралийское гражданство очень дорого, и я не намерен ни в коем случае отказываться от него. Хотя если придется выбирать или-или, останусь россиянином. А ведь было дело, я мог стать гражданином не Австралии, а Южной Кореи. Вскоре после Олимпиады-1988 в Сеуле хозяева Игр предложили мне начать в их стране профессиональную карьеру. Пришлось отказаться. Хотя во мне течет корейская кровь, по духу и воспитанию я — европеец. Менталитет у меня не азиатский, это совершенно точно. К тому же уклад жизни, за которым удалось понаблюдать во время Олимпиады, мне не понравился. Я просто не мог себе представить, что улечу туда. Не говоря уже о том, что стану гражданином этой страны.

— Корейцем был ваш дедушка. Вы изучали, каким образом он оказался в России?

— Дед умер, когда папе было 14 лет. Отец сам знал об истории рода очень мало, а я еще меньше. Известно только, что дедушкина семья была из Китая, родился он во Владивостоке, в 1937 году по делу Тухачевского его репрессировали и сослали на Урал. Так наш род оказался в Серове. Еще кое-что удалось узнать со слов троюродной сестры, которая смогла разыскать меня. В 1988 году я принимал участие в чемпионате СССР, проходившем в Ташкенте. Выступал неплохо, обо мне написали в газете. Как-то вечером в гостиничный номер постучали, у дверей стояла незнакомая женщина. Сказала, что прочитала про меня в статье и решила разыскать. Фамилия Цзю даже для корейцев очень редкая, все ее носители — уже родственники. Гостья начала доставать фотографии, на одной из них ее отец был запечатлен на похоронах нашего деда. Я этот снимок уже видел, знал его. «А вот мой папа маленький», — показываю. Так я соединился с родственниками из Ташкента, общаюсь с ними до сих пор.

Иногда во мне прорезаются азиатские черты — корейская упертость, например. Хотя ее можно назвать и уральской закалкой. Одно время я увлекался восточными практиками — той же йогой. Занимался мануальной терапией: мне нравилось, что таким образом можно исцелять людей. Ты ведь знаешь, что через боль можно лечить? Уверен, что мог бы стать очень неплохим мануальщиком и иглотерапевтом: я знаю все болевые точки, ощущаю их пальцами, руками. Но этим нужно заниматься систематически, а времени катастрофически не хватает.

— Что вы чувствуете, когда нажимаете на больное место?

— Чувствую контакт между пальцем и точкой на теле. Дай сюда руку, я попробую. Не бойся, это не опасно. Вот смотри, здесь у тебя нет боли. А здесь — если надавить — будет больно, правда? Тут не очень больно… Это зависит не от силы надавливания. Просто я хорошо чувствую все эти точки. Правда, один раз занимался пациенткой и нечаянно сломал ей палец. В общем, иногда лечу, иногда калечу (смеется).

— Мальчишке с экзотической внешностью и фамилией в рабочем Серове наверняка приходилось несладко. Часто возникала необходимость отстаивать свою честь в уличных баталиях?

— Таких случаев практически не было. В советское время конфликты на национальной почве возникали крайне редко. У меня друг — татарин, к нему тоже никто не цеплялся. Да и каких-то проблем со шпаной не припомню. Я пошел в бокс довольно рано, кодекс чести нашего зала гласил: людей на улице бить нельзя. Тренер повторял это правило постоянно, со временем оно превратилось в табу. Потом, конечно, случались ситуации, когда бить все равно приходилось. Если возникает опасность, не убегать же... Хотя была и такая история: поздно вечером оказался втянутым в конфликт, против меня стояло несколько человек. Было понятно, чем кончится дело, а вступать в драку не хотелось. Я просто убежал — и мне не было стыдно ни на грамм.