Итоги № 8 (2014)

— Знаете, я всегда много читал. Пристрастился к этому занятию еще в детстве, когда сидел с младшим братом. Клал книжку на колыбель, баюкал его и читал — наклоняясь вместе с люлькой вперед и назад, чтобы не терять строчки из виду. Сергей родился уже в эвакуации и вырос практически у меня на руках. Потом он окончил исторический факультет Киевского университета, стал специалистом мирового класса в области музеев. Сейчас брат — генеральный директор Национального музея истории Украины. Но я отвлекся…

Со временем тяга к чтению трансформировалась в желание писать самому, и я решил поступить на журфак. Однако это оказалось непросто. Дело в том, что прием в советские вузы в 1948 году был особым. Годом ранее в Советской армии прошла масштабная демобилизация, 2,5 миллиона человек вернулись домой. Война была давно закончена, держать огромную армию уже не имело смысла. Все эти ребята начали поступать в институты, к тому же все золотые и серебряные медалисты поступали вне конкурса. На первый курс отделения журналистики Киевского университета 15 мест из 25 было занято бывшими фронтовиками. Пришлось увеличить курс до 34 человек, в результате на одно место претендовали 600 абитуриентов!

Мне посчастливилось пройти этот конкурс. На курсе я был самым молодым, мне только исполнилось 17. Рядом же находились ребята 23—24 лет, которые прошли всю войну, самое значительное событие в их жизни уже завершилось. Почти все раненые, у кого-то не было руки, у кого-то — ноги. И повидали они такое, что нам и не снилось. Первые недели между нами существовал определенный водораздел. Естественно, фронтовики были ближе друг к другу, чем к нам, зеленым пацанам. Но уже через месяц-полтора эта разница практически сгладилась. А ко второму курсу мы вообще стали единым коллективом. И вот удивительный факт: эти ребята никогда не говорили о войне, не носили ордена. Может, от скромности. Скорее же они просто сторонились всего, что напоминало им про этот ад. Сейчас я очень жалею, что у меня не хватило наглости и любопытства как следует расспросить этих ребят. Но теперь уже поздно, никого в живых не осталось. Мой учитель и названый старший брат Аркадий Галинский, возглавлявший корпункт «Советского спорта» на Украине, тоже ведь принимал участие в войне. Он попал в плен, бежал, через линию фронта вернулся к своим и дошел до Германии. Мы знали друг о друге все, но о войне он не рассказывал. А я, дурак, толком и не спрашивал.

— Как вы стали спортивным журналистом?

— Спортом я занимался только на любительском уровне. Утром ходил в бассейн, вечером играл в баскетбол. Но главным моим увлечением была хореография. При университете имелась студия, которой руководил бывший солист Киевского театра оперы и балета, замечательный педагог. У нас был свой хореографический театр, куда каждый вечер приходили десятки студентов, чтобы заняться основами балетной техники.

А в спортивную журналистику я пришел, потому что в то время она считалась элитарным занятием — цензура в ней была минимальной. Как матч закончился, так ты и написал. Поэтому в спорт переметнулась масса первоклассных перьев из общеполитических газет. В том же «Советском спорте» работало несколько правдистов. Например, Мартын Мержанов до того, как возглавить приложение «Футбол», был очеркистом в «Правде» — это очень серьезная должность. Или заместитель главного редактора «Советского спорта» Николай Тарасов — классный поэт, публицист. Именно он открыл широкой публике Евгения Евтушенко, который свое первое стихотворение опубликовал именно в этой газете...

В 1964 году мы поехали на Олимпийские игры в Инсбрук. Официальные командировки от газет в то время были редкостью, и тогда Спорткомитет начал делегировать на крупные соревнования туристические группы. Они состояли из 20—25 журналистов, попасть в их состав было очень трудно. Например, в нашей группе, отправившейся в Австрию, были Сергей Михалков и его сын Никита, которому только-только исполнилось 18 лет. Входил туда и Константин Симонов с женой Ларисой. В аналогичных выездах принимали участие Юрий Нагибин, Яков Костюковский, Морис Слободской, Юрий Трифонов… При этом общение в группе проходило на равных. Писатели-то они были маститые, но в спорте разбирались не очень хорошо. Шел взаимный обмен информацией: мы им помогали понять специфику различных видов, они обогащали наши литературные вкусы. Кстати, с Яшей Костюковским мы встречались вплоть до его недавней смерти и находились в очень теплых отношениях… Вернувшись в Москву, они много писали об увиденном. А ведь даже сорок — пятьдесят строк от Трифонова или Симонова, напечатанные в газете, имели для пропаганды спорта огромное значение.

— Вы были хорошо знакомы со многими известными спортсменами. Можете кого-то из них назвать близким другом?