Итоги № 12 (2013)

Сергей Иванов: «У нас в стране много тех, кто охотно готов выделить средства на настоящую экологию, а не политизированную»

 

Почему руководитель президентской администрации Сергей Иванов решил взять шефство именно над пятнистыми хищниками? Сергей Борисович, который кроме всего прочего возглавляет еще и наблюдательный совет Евроазиатского центра изучения, сохранения и восстановления популяции леопардов, об этом сам рассказал «Итогам».

— Сергей Борисович, и все же — почему именно леопардов вы взяли под опеку?

— Прежде всего это мое хобби — занимаюсь этим для души. Меня нередко спрашивают, почему я увлекаюсь леопардами, почему баскетболом. У меня есть одна фотография, снятая егерем на Дальнем Востоке, на которой леопард запечатлен практически в баскетбольном прыжке. Вот вам и ответ.

Но я вообще люблю животных. У меня в семье были собаки, сейчас кот живет. Леопарды же мне нравятся особенно — они хитры, изящны, прыгучи, незаметны. Когда леопард охотится и идет по лесу, он ставит лапу так, что ни одна веточка не хрустнет. Он может приблизиться на 10 метров к жертве, и та ничего не услышит. Грациозная, красивая тварь божья... Дальневосточный леопард — вовсе уникальный подвид. Только он приспособился жить в снегу, хотя кошачьи не очень любят воду. Когда он по снегу идет, постоянно отряхивается. Есть даже такое выражение «леопард сушит пятки» — это когда он лежит на суку, свесив четыре лапы...

Наложило, конечно, отпечаток на мое увлечение и то, что некоторую часть времени я прожил в Восточной Африке и имел возможность поездить по нацпаркам. Там за любую охоту полагается 20 лет тюрьмы, и потому животные в нацпарках непуганые. Львов я видел очень близко — они терлись боками о мою машину.

В Африке я насмотрелся живой природы, но даже там леопардов увидеть сложнее всего. Ведь это животное ноктюрное, то есть ночное, оно в основном охотится в темное время суток, а днем, извиняюсь, дрыхнет на ветках больших деревьев. Рейнджеры — по-нашему егеря — возят туристов ночью на специальных машинах с прожекторами, чтобы увидеть леопарда. Мне пару раз посчастливилось его лицезреть... И лишь уже когда я стал министром обороны, с большим удивлением узнал, что у нас в стране осталось несколько десятков леопардов, которые живут на территории Хасанского района Приморского края. Мне просто стало жалко таких красавцев. Захотелось что-то сделать для того, чтобы прекратить их окончательное истребление. Так был создан Евроазиатский центр, работающий под эгидой Русского географического общества. И первое, что мы смогли сделать, — объединили три маленьких заповедничка на территории Хасанского района, которые принадлежали трем разным хозяевам — Минприроды, Минсельхозу и краевой администрации. Так появился этот национальный парк. Нам удалось улучшить финансовое положение сотрудников нацпарка, обеспечить их новыми машинами, средствами связи, численно увеличить состав. Сейчас строим по внешнему периметру нацпарка так называемые кордоны — современные деревянные здания, где егерь, который во время патрулирования преодолевает сотни километров на снегоходе или внедорожнике, может остановиться, отдохнуть, обсушиться. Будем строить большую научную станцию, где ученые смогут заниматься исследованием леопардов, потому что до этого они работали в ужасных условиях: центральная усадьба заповедника — это сарай постройки 1932 года. Будем все приводить в цивилизованный вид.

— На какие деньги?

— Мир не без добрых людей, у нас в стране много тех, кто охотно готов выделить средства на настоящую экологию, а не политизированную. Ведь не секрет, что у нас под маркой экологии часто решают свои бизнес-интересы, ведут споры хозяйствующие субъекты. Но люди, слава богу, уже научились отличать одно от другого. Сейчас у нас в фонде собрано порядка 100 миллионов рублей — решаем, на что направить.

— Не боитесь, что деньги не дойдут до адресата?

— У нас очень толковый и порядочный генеральный директор Елена Гангало, которая максимально эффективно следит за тем, чтобы деньги до копейки дошли до леопардов, а не растворились в каких-то бюрократических структурах.

— Вам часто приходится бывать в нацпарке?