На прошлой неделе МВФ опубликовал свой ежегодный доклад World Economic Outlook, в котором спрогнозировано снижение темпов роста российской экономики. Основной посыл таков: энергоресурсы — это слишком медленный и слишком дорогостоящий драйвер. Словом, пора всерьез зарабатывать для инноваций и монетизировать науку. «Итоги» пообщались с отечественными и американскими учеными и изобретателями и попытались понять, почему выделяемые на науку миллиарды долларов не возвращаются в России триллионами.
Казус Гольцмана
Научный руководитель Учебно-научного радиофизического центра факультета физики и информтехнологий МПГУ Григорий Гольцман не совсем типичный профессор. В отличие от ученых советской закалки он уверенно и со знанием дела сыплет словечками «бизнес» и «стартап». В 1989 году Гольцман основал компанию «Сканэкс», которая по сей день занимается аэрокосмической съемкой (предшественник Google Maps). А в 2005—2006 годах основал еще две фирмы. Первая продает зарубежным ученым однофотонные сверхпроводниковые детекторы, а вторая — системы сепарирования руд с использованием микроволнового излучения. И то и другое — изобретения Гольцмана. Несмотря на то что его детекторы европейцы установили на космической обсерватории «Гершель», а сам профессор активно работает над аналогичными отечественными проектами «Миллиметрон» и «Радиоастрон», он не трудится в Силиконовой долине. Ученый базируется в родном педагогическом университете, так как в ведущих исследовательских центрах «давно уже все занято», выжимает последний ресурс из оборудования, установленного в советское время, сам себе готовит кадры и подрабатывает написанием научных статей.
«Получать патент на изобретение в России не имеет никакого экономического смысла, — рассказывает Григорий Гольцман. — Регистрация патента — лишь вершина айсберга. Потом вам понадобятся огромные деньги, чтобы отстаивать свои права в судах. В первую очередь американских». По словам патентного поверенного Екатерины Рогачевой, проработавшей около пяти лет в отделе интеллектуальной собственности компании MagiQ Technologies, в США подача, получение и первые четыре года поддержания патента могут обойтись в 25 тысяч долларов (базовые пошлины — около 3—5 тысяч долларов). Если же дело дойдет до суда, то в ход могут пойти миллионы. Достаточно вспомнить, что в деле Apple против Samsung на кону целый миллиард долларов. «Когда речь идет о внедрении технологий, то на мелкого частника не надо гиганта вроде Apple, — говорит Екатерина Рогачева. — Его в судах в США уничтожат куда как более мелкие игроки рынка».
Поэтому Григорий Гольцман работает по весьма странной для западного мира методе: создает новую рыночную нишу и работает там около пяти лет, до тех пор пока тем же самым не начнут заниматься американцы. Янки быстро патентуют гольцмановские изобретения, а наш герой начинает новый мозговой штурм. Ученый любит вспоминать историю, как с ним связались некие американские бизнесмены и предложили профинансировать одну из его идей. «Ни чертежей, ни экспериментов никаких не производилось. Только то, что было в моей голове», — рассказывает он. За какой-то смешной срок они нашли еще несколько других схожих проектов, собрали 3 миллиона долларов инвестиций и открыли небольшую компанию. А через пару лет продали ее одной крупной корпорации за 650 миллионов долларов. От той части проекта, которую придумал Гольцман, потом отказались, но скорость, с которой в Америке делаются деньги буквально из воздуха, профессора потрясла.
Назвался стартапом...
Национальные особенности быта российских стартаперов этим не исчерпываются. Согласно Гражданскому кодексу РФ исключительные права на изобретения чаще всего переходят в руки работодателя, но только при условии, что институт проводил исследования по своему профилю. Но устроить так, чтобы изобретение не имело к вашей «шараге» никакого отношения, проще простого. Однако если физлица и получают полные права на распоряжение патентами, то все финансовые и организационные вопросы им приходится тянуть на себе. То есть будет уже не до науки.
Сегодня создание малых инновационных предприятий (тех самых американских стартапов) в России происходит причудливым образом. Возьмем государственные НИИ и вузы, ведущие научно-исследовательскую работу, им, собственно, и принадлежат права на изобретения, но и бизнесом должны заниматься директора и ректоры, а не сами исследователи. С 2009 года, когда Дмитрий Медведев подписал закон об инновационных предприятиях при вузах и НИИ, в России было создано почти две тысячи подобных стартапов, которым государство обеспечило льготные условия. Но изобретатели признаются, что большинство бизнесов существует лишь на бумаге. А выглядит это так: звонит ректор и говорит, что надо создать компанию. Она появляется за несколько дней, но денег, естественно, никаких не приносит.