Итоги

Колония на Марсе превратилась в радиоактивный кратер задолго до того, как я родилась. Но те из вас, кто уже перевалил за сотню, вероятно, помнят волну гнева, которая прокатилась по планете. Сперва Луна, теперь – Марс. Люди почувствовали, что идея колонизации других планет чревата опасностями. И они отвернулись от перспективы этим способом решить проблему перенаселения. Или, я бы сказала, их отвернули от этой перспективы, и ответственность за это несет очень громкая в ту пору медийная структура, «Единая Планета». Слышали о такой? Нет? Это потому, что она больше не существует. Она и создана была на краткое время с целью возбудить общественное мнение – с тем, чтобы решение Гипероблака остановить программу колонизации космоса выглядело как ответ на протесты со стороны общества, а не как реакция на действия жнецов.

И, словно в насмешку над происходящим, один из жнецов, ответственных за произошедшее, стал восходить к вершинам власти в жнеческом сообществе Мидмерики. Он даже Отца-покровителя себе избрал с умыслом – Роберта Годдарда, ученого-ракетостроителя, который сделал возможными полеты в космос.

Но Гипероблако не сдавалось. Оно решилось еще на один шаг в направлении колонизации внеземных пространств. Колония – но не на Луне, не на иных планетах, а на околоземной орбите. Близко к дому, легко контролировать.

Не нужно быть специалистом по ракетной технике, чтобы понять, что случилось потом.

Глава 39 Зеркал много не бывает

Жнецу Алигьери было под тридцать, но в этой точке он оказался уже в двадцать девятый раз, поскольку любил часто переустанавливать свой возраст. В действительности ему было почти двести шестьдесят. И выглядел он не вполне как человек – таким был результат слишком частых разворотов. Кожа натянулась и заблестела, кости сточились, как речные камни, потеряли ясную очерченность контуров, стали гладкими и округлыми.

Жнец Алигьери много времени проводил перед зеркалом, рассматривая свое изображение и прихорашиваясь. Он не видел в своей внешности то, что видели другие. Его взору в зеркалах открывалась нестареющая красота. Он видел статую Адониса. Видел Давида Микеланджело. Зеркал много не бывает!

Он не поддерживал контактов с прочими жнецами, не присутствовал на конклавах, и никто его не искал. За прошедшие десятилетия его имя не фигурировало ни в одном списке на столе местного Высокого Лезвия. По большому счету, мир забыл о существовании Жнеца Алигьери, и это его вполне устраивало. Мир стал для него слишком сложным. Алигьери жил замкнутой жизнью и старался, чтобы все, что происходит с человечеством, было от него как можно дальше – как море, от которого он скрылся в самой дальней от водной поверхности точке Британнии.

Он не знал, да и не хотел знать, что Гипероблако замолчало. И хотя он слышал, что с Островом Стойкого Сердца случилась беда, но уточнить детали этого события он так и не пожелал. Эти дела его не касались. Время от времени он отправлялся в окрестности Ковентри на жатву, но особо не усердствовал. Он совершил главное дело своей жизни, и больше его ничего не волновало. Когда-то он уже спас мир, теперь он хотел прожить отведенную ему вечность в покое и согласии с самим собой.