Юбер аллес (бета-версия)

- Мистер, я таксист, а не историк, - обиделся водитель. - Если вы сами так хорошо знаете, зачем спрашиваете?

- Ладно, поехали, - кивнул Рональдс. Машина резво тронулась с места.

Уж кто-кто, а Майк хорошо знал, как при большевиках назывался Петербург. В сорок третьем году его дед, Джонатан К. Рональдс, получил Пулитцеровскую премию за серию репортажей из только что взятого германскими войсками Ленинграда. Имперское командование тогда решилось на беспрецедентный шаг, пригласив в город западных репортеров - даже на Восточном фронте еще шли бои, а уж до Женевского мира и вовсе оставалось два года. Тем не менее, американским и британским журналистам была гарантирована "безопасность и неприкосновенность со стороны германских войск и их союзников при условии соблюдения упомянутыми лицами изложенных инструкций и предписаний германских официальных лиц". Тут же, впрочем, оговаривалось, что германское командование "не несет ответственности за авианалеты противника, действия подрывных элементов и иные непредвиденные обстоятельства военного времени", так что на самом деле командировка была далеко не безопасной... Конечно, в АКК (по слухам, идея принадлежала лично Канарису) прекрасно понимали, что по крайней мере часть приехавших корреспондентов будут на самом деле кадровыми или внештатными разведчиками. Вероятно, даже специально рассчитывали на то, что Америка и Британия не устоят перед соблазном и примут предложение. Потому что все вытекающие из этого для Германии риски с лихвой перекрывались пропагандистским эффектом акции. Не имперская пропаганда, а собственная независимая пресса должна была донести до граждан свободного мира подлинный лик их коммунистических союзников, обрекших миллионы своих граждан на чудовищную голодную смерть. Западным журналистам, разумеется, были продемонстрированы и тренажеры, с помощью которых посреди вымирающего Ленинграда лечился от ожирения местный большевистский бонза Жданов. Самому Жданову тогда удалось бежать перед самым падением города; его самолет получил два десятка пробоин, но благополучно дотянул до своих. Его поймали и повесили позже, вместе с другими осужденными на Петербургском процессе... Ну, подлинность тренажеров тогда еще пытались отрицать, зато что отрицать было невозможно, так это длинные очереди похожих на живые скелеты ленинградцев, тянувшиеся к развернутым по всему городу германским благотворительным кухням. Снимки этих очередей, сделанные Джонатаном Рональдсом, тогда обошли газеты всего западного мира.

Дед Майка был все еще жив и достаточно бодр, хотя в январе ему исполнилось 77. Они с внуком были более близки, чем это обычно бывает в современных западных семьях, потому что Рональдс-старший фактически заменил Майку отца. Крис Рональдс погиб во Вьетнаме, когда его сыну было два года; Майк совершенно его не помнил. Но, при всей доверительности их отношений, на вопрос внука и коллеги, получил ли он тогда, перед самой знаменитой своей командировкой, особые предписания от OSS, старина Джо лишь лукаво улыбался в пышные седые усы. Хотя, казалось бы, какие могут быть тайны спустя полвека... Так или иначе, свой журналистский долг он исполнил честно, не пытаясь исказить правду в угоду недобитым тогда еще большевикам. За что сначала получил Пулитцеровскую премию, а позже, при МакКарти - крупные неприятности, когда Комиссия по расследованию антиамериканской деятельности обвинила его в пособничестве нацистам. Джонатан тогда полтора года провел без работы... МакКарти был помешан на "нацистской угрозе" и готов был дружить хоть с чертом, лишь бы тот был врагом Райха; при нем коммунисты - и местные, и советские иммигранты - чувствовали себя в США вольготно, словно в покойном СССР. То есть на самом деле, конечно, еще вольготнее, ибо в Америке не было ГУЛАГа. Удивительно, как паранойя одного человека - даже не президента, всего лишь сенатора - может заразить все общество...

Наверное, и этот ресторан с большевистским названием возник в то время.

Машина остановилась. Дорога не заняла и пяти минут. Майк выглянул в окно.

- Уже приехали? Где же ресторан?

- Вот он. Эта матовая дверь.

- Но здесь нет никакой вывески! Это что, черный ход?

- Все правильно. Здесь нет вывески. Сюда приходят те, кто и так это место знает.

Майк подумал, уж не влипает ли он в авантюру, вламываясь в заведение, не предназначенное для чужих - но, в конце концов, штаб русской мафии или большевистских террористов незачем было маскировать под ресторан. Куда удобнее избрать для такого заведения форму закрытого частного клуба. Опять же, таксист никак не походил на агента подпольщиков. Да и журналисту, который боится влипнуть в историю, надо менять профессию. Майк расплатился и вышел, направившись к матовой двери, сквозь которую пробивался неяркий свет, мигавший то желтым, то розовым.