Юби: роман

Угуч дальше не слушал и пошел прочь, а Махан так и остался, хлопая ртом и пытаясь еще что-то досказать. Нет, все-таки по всем ухваткам получается, что он и вправду вожжался с уголовниками, – откуда бы еще брались эти все его поганые рассуждалки?..

А если Махан прав? Он и раньше всякие гадости спешил порассказать про всех вокруг, взахлеб, а пальцы врастопырку для убедительности. И многие его россказни потом подтверждались. Подтвердилось, что директорская жонка ходит в котельную к Григорию Недобитку и там они сцепляются по-собачьи, и с молоденькой воспитательницей Ириной Александровной сцепляются, и с учительницей географии Алевтиной Николаевной, и с врачихой по зубам Ниной Александровной, и еще с разными барышнями, и каждый раз Угуч получал проигранные Махану болезненные шалабаны – по два десятка на одну собачью радость Григория. А вот про теть-Олю не подтвердилось – не сговорил ее Григорий, но зато подтвердилось, что она полными сумками таскает школьные продукты к себе домой, и Угуч снова огреб свои шалабаны…

«Когда я поженюсь на теть-Оле, – решил Угуч, сворачивая на тропинку к шалашовой поляне, – у нас не будет ничего собачьего».

Низ живота обдало протестующей горячей волной…

* * *

Шалашовую поляну в запутанной круговерти лесных тропок и подальше от возможных глаз обустраивали всем классом под руководством Льва Ильича. Это было место частых экскурсий, где Йеф, усевшись поудобнее в кругу шестиклашек, неспешно и вкусно начинал очередное увлекательное сказание… На случай дождя соорудили прочный навес, и вот из-за него поляну стали называть шалашовой.

Угуч лежал в густых зарослях перед шалашовой поляной, впритык к навесу, под которым спиной к нему сидел Йеф в обнимку с женой. Сначала Угуч и глядеть опасался, но ничего такого из фантазий Махана и близко не было. Угуч превратился в слух.

– Левка, ну что ты как дурачок?.. – торопливо сыпала Надежда Сергеевна в мужа возмущенные слова. Ее голос с трещинкой – говорила она, или напевала, или кричала и скандалила – всегда завораживал Угуча. – Обманул ты его, а чего радуешься? Он же не отстанет. В шею дышит…

– До шеи ему еще, недомерку, тянуться и тянуться…

– Прекрати гусарить…

– Как-нибудь обойдется…

– Нам нельзя как-нибудь, – начала горячиться Надежда Сергеевна. – Данька без нас не выживет… Что же ты творишь? Тебя же посадят. Ну, увернешься еще раз или два, но при этом твоем гусарстве обязательно посадят. А что будет со мной? Да мой родитель тут же упечет меня в психушку. Просто из мести, что наперекор ему, что вены резала, чтобы наперекор… Обязательно упечет… А что тогда с Данькой будет? Ты видел эти инвалидные дома, куда его сбагрят, если он останется без нас?.. Что ж ты творишь?..

– Я живу. Мы просто живем, стараясь, чтобы, извини – достойно. Чтобы правильно…

– И если Данька попадет в инвалидный интернат – это будет правильно? Мы зачем из Москвы уехали, забыл? Тебя уже должны были посадить, и твой приятель… как его?.. которого посадили?.. В общем, он удачно предложил эту передышку. Зачем же ты опять в Москву?.. Зачем ты опять книги эти?.. – Она всхлипнула.

– Это правильно, – как-то потверже надавил Йеф. – Нельзя прекратить жить правильно из-за того, что какие-то идиоты за это могут тебя придушить… Если Данька это поймет – ему будет легче…

– В доме инвалидов?.. – почти вскрикнула Надежда Сергеевна.

– Знаешь, дорогая… – Йеф построжал голосом. – Тебе придется постараться… – Он и не собирался утешать жену. – Представь, что меня сбила машина. От этого же не уберечься. Вдруг и – бац. Ходил правильно, а тебя – бац – и нету. Как с гебней этой сраной: живешь правильно, честно, а тебя – бац – и все… Может такое быть?.. Запросто. И в этом случае тебе придется постараться. Нечего прислоняться к родителям, которые считают, что для твоей же пользы тебя надо сдать в психушку. Не надо тебе такой помощи. Придется выживать без них. С Данькой. Друзья у нас, к счастью, есть, и они в беде не оставят. И никто никуда от живой матери Даньку не заберет…

– Как же без них? Это же мой отец… Знаешь, как он меня любил в детстве?

– Я знаю, как он тебя в психушку отвез, лишь бы за меня не отдать. И знаю, как он на Даньку даже взглянуть боится. И знаю, что он бывший СМЕРШевец, палач, стало быть. И этого достаточно, чтобы перестать вовсе общаться с ним.

– Левка, а он ведь сегодня приедет.

– Кто? – не понял Йеф.

– Папка мой… Вчера позвонил и сказал, что будет проездом… выезжает на машине…

– Это с какой радости?..

– Не знаю… Говорит, дело есть…

– Ну вот и удобный случай попрощаться. Обстоятельно и спокойно…

– Ну что ты говоришь?! Он же меня любит… Он искренне думает, что мне без тебя лучше…

– И без Даньки?.. В психушке-то?.. Если так, то ему и правда думать нечем…

– Был бы к нему добрее – глядишь, он бы тоже помягчел…

– Не хочу я его «помягчел», – набычился Йеф.

– Левка, а давай уедем, – сказала Надежда Сергеевна непонятное.

– Во-первых, я не хочу уезжать, – раздраженно возразил Йеф. – Здесь моя родина… На этом языке я общаюсь с миром… А во-вторых, не факт, что отпустят – могут, опять же, посадить, и что тогда?..