Юбилей Данте

— Аслан, укажи в программе: вместо Салимова — Гаджиев. Сабир, а ты скажи, пусть завтра в спектакле на стол поставят не черный телефон, а белый. Тот, вчерашний.

Опять раздался звонок. Сиявуш взял трубку.

— Да… Да, это я, пожалуйста… Добрый день… Извините, сейчас нет возможности. Позвоните в понедельник.

Едва он положил трубку, телефон снова зазвонил.

— Да, да… Нет, на завтра ничего не могу сделать. Не осталось ни одного билета. Знаю, очень хорошо. Я весьма уважаю вашу газету, но завтра это невозможно. Я распоряжусь на послезавтра.

Положил трубку.

— Аслан, попроси Шарифу-ханум, пусть зайдет ко мне! — Он заметил стоящего в углу Фейзуллу. — Кябирлинский, а тебе что?

Фейзулла сделал шаг вперед.

— Сиявуш-муаллим, у меня к вам просьба… Поверьте, мне очень неудобно…

— Кябирлинский, не тяни. Говори, что надо?

— Может, вы мне… один билетик… на завтра… Сиявуш решительно прервал его:

— Нет.

— Что?

— Я говорю — нет. Я не раздаю билеты. Напрасно ты пришел ко мне за этим. Опять зазвонил телефон. — Да… Это я… буду… Извините, пожалуйста, сейчас буду. — Положил трубку. — У меня, Кябирлинский, и без тебя голова кругом идет. И выбежал из комнаты.

Фейзулла медленно спустился вниз, вышел из театра, поехал в радиостудию.

Тяжело поднимался по лестнице. Что он скажет жене? С каким лицом вернется домой?

— Что с тобой, Кябирлинский? Отчего такой мрачный? Что-нибудь случилось?

Фейзулла узнал голос Меджида. Поднял голову.

— Нет, ничего, Меджид… Просто думаю…

— О чем? К добру ли?

— Думаю, какой смысл жить на земле такому человеку, как я?

— Вот это да!

— Я прожил на свете шестьдесят лет, и выходит — зря. Чего я стою? Кто уважает меня? Завтра умру — никто не заметит, никто не вспомнит. Через месяц все забудут, как меня звали.

— Что это ты ударился в самокритику?

— Понимаешь, Меджид, иногда человек кладет перед собой папаху и начинет думать о прошлом. Вся моя жизнь проходит у меня перед глазами, как кинолента. Вижу, я в самом начале не пошел поправильному пути. И вся моя жизнь полетела насмарку, а сейчас уже поздно.

— Что случилось, Кябирлинский? Это что за упадническая философия? Может, тебе что сказали? Оскорбили? Скажи, кто? Клянусь, я разделаюсь с мерзавцем. Не дам тебя в обиду!

— Эх, Меджид, Меджид!.. Сорок лет я работаю в театре, а к гардеробщику и то больше уважения. Меня за человека не считают. Никакого внимания. Даже билет на спектакль пожалели!

Они шли по коридору. Им встретился Эльдар. Увидев Фейзуллу и Меджида, отвернулся в сторону.

Это не укрылось от Меджида. В глазах его зажегся бесовский огонек, губы искривились ухмылкой.

— Не унывай, Кябирлинский, — сказал он и свернул в боковой коридор.

Фейзулла записал свою роль, перекусил в буфете булкой с кефиром. Вышел из здания. Кто-то окликнул его. Он обернулся. Меджид, высунувшись из окна второго этажа, махал ему рукой:

— Кябирлинский, вернись, пожалуйста! Фейзулла пошел назад. Меджид встретил его на лестнице.

— Ты огорчил меня своим настроением, Кябирлинский, я был в месткоме, поговорил там. Вот тебе пригласительный билет на два лица. Но не в ваш театр, а в академию. И не на завтра — на сегодня. Завтра, я знаю, у тебя спектакль, ты занят. Хватай под мышку жену и ступай в академию, сегодня там грандиозное торжество. Вот, смотри, здесь написано: юбилей Данте — Данте великий итальянский поэт, жил семьсот лет тому назад. И еще смотри: я распорядился, чтобы тут написали твое имя и фамилию.

Фейзулла взял в руки пригласительный билет. Действительно, сверху было помечено: «На два лица». Дальше следовало:

«Уважаемый товарищ Фейзулла Кябирлинский!

Приглашаем вас на торжественный вечер, посвященный 700-летию со дня рождения великого итальянского поэта Данте Алигьери.

Первое отделение: доклад о жизни и творчестве Данте.

Второе отделение: большой концерт.

Начало в 20 часов».

Внизу дата — 11 мая. Как раз сегодня.

Меджид наставлял:

— Оденься получше, Фейзулла. Только непременно. Учти, там будет правительство. У Фейзуллы задрожали губы:

— Большое спасибо, сынок, большое спасибо. В горле его встал комок.

Фейзулла птицей взлетел по лестнице своего дома. Однако, войдя в комнату, постарался взять себя в руки, сказал степенно:

— Жена, собирайся. Сегодня мы идем на юбилей Данте.

— Куда?

— На юбилей Данте. Неужели ты не знаешь, кто такой Данте? Великий итальянский поэт! Хаджар пожала плечами:

— Что мне там делать?!

— Разве ты не сама просила: поведи меня в театр, на концерт? Что театр и концерт в сравнении с этим? Ты знаешь, что такое юбилей? Торжество, праздник!.. Будет и доклад, и концерт. Пригласительные билеты дают не каждому.

— Тебе-то как дали? Что это сегодня случилось?

— Пришел и на нашу улицу праздник. Как-никак я сорок лет тружусь, поседел на сцене. Вот, даже имя мое указали. Приглашен персонально! Словом, жена, собирайся. Во-первых, погладь мой черный костюм…