Юбка (СИ)

Драко, замерев, словно боясь спугнуть его, позволял Гарри делать с ним все, что он только захочет, и Гарри, пользуясь этим, неуверенно попытался приоткрыть его губы своими, настойчиво проникая все глубже. Контраст опалял: стылый холод снаружи, и жаркая нежность его поцелуев внутри, между губами и сердцем. Задыхаясь от ощущений, Гарри коснулся языком нежного неба, прошелся по гладким зубам, но когда он, наконец, сладко столкнулся с обжигающим его малфоевским языком, Драко вздрогнул, распахнул глаза и чуть отстранился.

Гарри застонав от желания, не открывая глаз, попытался вернуть его обратно себе, но Драко, тяжело дыша, силился ему что-то сказать:

— Поттер, — выдохнул он, намертво вцепляясь в его мантию пальцами, и Гарри испуганно замер. Что он опять сделал не так? Но Малфой смотрел на него так серьезно, что мысли в голове вязли и плавились. — Ты же всё понимаешь? Что я тебя никому не отдам.

В его потемневших глазах разгоралось голодное пламя, вызывающее в Гарри ответный огонь. Драко снова потянул его на себя, не сводя с его губ жадного взгляда, и Гарри почувствовал, как возбуждение захватывает его целиком. Сейчас Малфой предлагал ему новую битву, мужской поединок, и Гарри, разумеется, не мог ему отказать, как никогда не отказывал ни в одном из сражений. Неизвестное прежде чувство топило, пьянило и обжигало. На смену болезненной нежности пришла ярая страсть. Нестерпимо захотелось проникнуть в него как можно дальше и глубже. Почувствовать его любовь на себе, или… в себе. Чтобы больно и горячо, чтобы прямо по нервам, чтобы получить от него все, что он только сможет позволить. Все, что только сможет отдать.

— Гарри… Иди ко мне.

Наверное, так рушится мир, и взрываются звезды. Почему ни Чжоу, ни Джинни не удавалось разжечь в нем ничего даже близко похожего? Их поцелуи были скучной обузой, а то, что происходило с ними теперь, стирало все границы и рамки. Давнее, запретное, запаянное на шестом курсе где-то в груди и после трусливо повернутое на Джинни, теперь лавиной рвалось обратно наружу, заставляя желать Малфоя до полной остановки дыхания, — так, что в глазах стояла полная тьма.

А если он несерьезно? Гарри внезапно напрягся. Если он так целуется с кем-то еще? И Гарри для него всего лишь один из многих… экспериментов. Огнедышащий дракон взметнулся внутри, опаляя и царапая внутренности так, что Гарри аж задохнулся от боли.

— Ты что? — Малфой, неожиданно чуткий, широко распахнув затуманенные глаза, смотрел на Гарри тревожным вопросительным взглядом. — Гарри, ты что?

Гарри сморщился от внутренней боли.

— Не смей кроме меня больше ни с кем. Слышишь? Не смей, — выдохнул он. — Я не выдержу. Не смогу, — непонятно пояснил он, но Малфой его понял. Он притянул Гарри к себе и мотнул головой:

— Ты сдурел.

Но чувствуя, что Гарри пытается отстраниться, тихо сказал ломким от напряжения голосом.

— Идиот. Я же сказал, что люблю. Я не размениваюсь по мелочам. Только ты. Если, конечно, захочешь, — в его голосе неожиданно послышалась сильная горечь.

Тонкие растрепанные пряди выпадали из челки, прилипая к разгорячённому лбу и вискам, щеки пылали румянцем, и он выглядел так открыто и уязвимо, что Гарри снова с силой дернул его на себя, сгребая в кулак его мантию:

— Нет, это ты идиот. Ты что, не видишь… не понимаешь, что из-за тебя со мной происходит?

Малфой неуверенно улыбнулся, и Гарри словно обожгло его беспомощным взглядом. Он его, должен быть только его.

— У тебя уже с кем-то было? — Гарри вглядывался в красивое лицо.

Драко досадливо дернул плечом, отмахиваясь от воспоминаний:

— Почти нет.

Гарри зажмурился, стараясь не думать об этом “почти”, и услышал, как ему в ухо опять вливается горячечный шепот:

— Ну, перестань. Слышишь, Поттер? Я все время… даже тогда о тебе… Постоянно… Даже, когда…

— Просто заткнись! — словно перейдя последний рубеж, Гарри рванул его на себя, сам не понимая, чего он хочет добиться — желая лишь одного: присвоить его себе, прикоснуться везде к гладкой, горячей коже, стереть с нее все чужие прикосновения, доказать и ему, и себе, что теперь только с ним, только с ним… И Малфой, словно не желая ему уступать, так же исступленно шарил руками у него под одеждой, словно пытаясь одновременно коснуться везде.

— Ты теперь только мой, ты меня понял? — Гарри, чувствуя, как его сжирает горячая ревность, крепко держал его, пытаясь раздеть, прижать как можно сильнее к себе, поймать его губы своими.

Малфой, в ответ судорожно дергая его пуговицы на рубахе, смотрел на него требовательно и зло:

— Ненавижу твою Уизлетту. Зааважу ее, если она к тебе еще хоть раз подойдет. Тебе это тоже понятно?

Рванув в стороны мантию и белые полы рубахи, Драко с силой прижался к его голой груди, но не успел Гарри ответить ему, как малфоевская сильная кисть скользнула к нему в штаны и так требовательно и жадно сжала внизу, что мыслей в голове не осталось. Никто, никогда еще… там… и вот так…

— Ты только мой. Ясно тебе?