Иуда Освобожденный

Выбрав подходящий момент, Уилсон потянул джойстик на себя, направил нос гиперглайдера вверх и скользнул в воздушный столб. По колпаку кабины тотчас застучал песок и гравий; более крупные камни ударяли с пугающим грохотом. Где-то под сиденьем взвыли двигатели; они не давали вращаться кабине и помогали сохранять стабильность подъема. Крылья снова ожили — они трансформировались в лопасти воздушного винта и в некоторой степени использовали для подъема буйную мощь стихии.

Спустя несколько секунд гиперглайдер выскочил из верхушки смерча. Уилсон поспешил проверить направление движения. Набранной скорости хватало, чтобы описать над вершиной горы дугу. Но это было не совсем то, чего хотел Уилсон. Изменение кривизны крыльев вызвало небольшой подъем носа гиперглайдера и едва заметное торможение. Времени было мало: он уже уходил за пределы стратосферы, и плотность воздуха становилась все меньше. Уилсон еще больше выдвинул крылья, чтобы увеличить подъемную силу, используя последнюю возможность. В виртуальном поле зрения парабола немного опустилась и совпала с расчетной кривой, что позволяло надеяться на приземление в полутора километрах позади Трона Афродиты.

Гиперглайдер вышел за пределы атмосферы. Космос напомнил о себе глубокой темнотой и сияющими звездами. Капельки влаги на корпусе превратились в бусинки льда. Под правым крылом кипел и пенился тускло-красной лавой кратер Титана. Дымящиеся камни, падая в атмосферу, загорались алыми ракетами. Прямо по курсу гиперглайдера, достигшего наивысшей точки траектории, появилась плоская вершина Геркуланума. Она представляла собой унылое коричнево-серое плато застывшей лавы с двойной кальдерой.

Уилсон смотрел на вершину, но не испытывал ни восхищения, ни особого интереса. Он выполнил свою задачу и совершил идеальный полет. В этом, и только в этом, он видел свою победу. Никакой корректировки курса от него уже не требовалось, и он больше ничего не мог сделать. Гиперглайдер в вакууме сохранял стабильное положение благодаря маломощным реактивным двигателям. Гравитация приведет аппарат в нужную точку. Он вспомнил, как все втроем они в последний раз собрались вместе: стояли перед проекцией карты в ангаре и оживленно спорили о наилучшем месте приземления, не обращая внимания на мрачные взгляды вооруженных Хранителей, удивленных их неожиданным весельем. Оскар и Анна — он мог бы поручиться за них безо всяких колебаний. А оказалось, что эти люди даже не существуют в реальности.

Гиперглайдер начал спуск к покрытой трещинами вершине. Слишком круто. «Я уже ничего не могу сделать, теперь работает только сила тяжести». Вскоре весь мир исчез за ложным горизонтом края Трона Афродиты, где вершина заканчивалась вертикальными склонами, уходящими вниз на восемь километров. Уилсон в полном одиночестве парил над неровным кругом лавы, оказавшейся совсем не такой гладкой, как изображалось на немногочисленных снимках. Даже с высоты было видно, что повсюду разбросаны крупные камни. Уилсон еще раз проверил крепления шлема и систему жизнеобеспечения костюма. Кончики десятиметровых крыльев он опустил вниз на тот случай, если колеса не выдержат удара.

При высоте в пятьдесят метров до края площадки оставалось всего восемьсот метров. Как оказалось, парабола была вовсе не идеальной. Для увеличения скорости снижения Уилсон направил вверх сопла реактивных двигателей. Полная тишина неожиданно стала беспокоить его. Даже в гиперглайдере при приземлении он рассчитывал услышать хотя бы свист воздуха. Здесь не было ничего подобного, и перед внутренним взором возник призрак кратера Скиапарелли. Уилсон опустил посадочные амортизационные стойки. Скорость все еще была слишком большая.

Гиперглайдер ударился о поверхность и сразу же подпрыгнул. Из-под колес с обеих сторон полетели камешки. До обрыва осталось семьсот метров. Колеса снова коснулись земли, и Уилсон наконец услышал, как узкие шины стучат по камням. Кабину отчаянно затрясло. Из-под шасси потянулись два шлейфа пыли — более мелкой, чем даже капельки влаги в облаках. Носовой амортизатор лопнул, и вот тогда начался настоящий шум — корпус заскрежетал по камням.

Уилсон понимал, что гиперглайдер вот-вот перевернется. Он уже предчувствовал близящийся удар. «Ничего не могу сделать, — думал он. — Все дело в гравитации». Кончик крыла застрял в какой-то трещине, корпус резко наклонился на правый борт, хвостовой стабилизатор задрался вверх. В условиях низкой гравитации переворот получился почти изящным. Гиперглайдер неторопливо подпрыгнул, перевернулся и упал нижней частью вверх. Перед глазами Уилсона небо с землей поменялось местами, а кабина покрылась сетью многочисленных трещин. Неровная ноздреватая лава уносилась назад всего в нескольких сантиметрах от шлема. Прямо перед кабиной, в белых клубах уходящего воздуха, Уилсона увидел большой скальный выступ. Гиперглайдер врезался в него с оглушительным треском, и вся Вселенная окуталась алым облаком непереносимой боли.

* * *