Иудейские древности. Иудейская война

3. Затем навстречу Давиду вышел и Мемфивосфей, внук Саула, облеченный в грязную одежду, с беспорядочно распущенными волосами, потому что он в своей печали по поводу бегства Давида давно уже не стригся и не чистил своего платья, смотря на горе, постигшее царя, как на свое личное несчастье. Кроме того, он подвергся перед царем также напрасной клевете со стороны управляющего своего, Сивы. После того как он в знак привета пал ниц перед Давидом, последний обратился к нему с вопросом, почему Мемфивосфей не примкнул к нему и не сопутствовал ему во время его бегства. На это тот ответил, что вина в этом падает на Сиву, который, получив от него приказание приготовить все нужное к отъезду, не обратил на это приказание никакого внимания, но отнесся к нему, как будто бы Мемфивосфей был его рабом. «И если бы только, – сказал последний, – у меня были здоровыми ноги, я не оставил бы тебя и мог бы пешком поспешить за тобой в изгнание. Но тот человек (Сива) не только заставил меня, государь, поступить так нехорошо с тобою, но и нашел вдобавок возможность самым безобразным способом оклеветать меня пред тобою и налгать тебе на меня. Впрочем, я знаю, что подобная вещь не может проникнуть в твою душу, отличающуюся стремлением к истине, желающую укрепления правды и любящую Господа Бога. Ведь ты подвергался со стороны моего деда еще большим невзгодам, и за это следовало бы, чтобы весь род наш был истреблен; тем не менее ты явил нам свое мягкое сердце и доброту свою как раз в то самое время, предав забвению все нанесенные тебе обиды, когда ты располагал наибольшей властью наказать нас за все эти преступления. Напротив, ты отнесся ко мне, как к ближайшему своему другу, принял меня в число постоянных своих сотрапезников и не забывал оказывать мне даже такие почести, которые обыкновенно являются уделом лишь самых близких родственников». Выслушав эту речь, Давид решил не взыскивать с Мемфивосфея (за его неявку), но и не наказывать Сиву за его ложный донос; при этом царь сказал Мемфивосфею, что, хотя он отдал Сиве все его, Мемфивосфея, имущество, он, однако, теперь готов простить его и вернуть ему половину этого имущества, на что Мемфивосфей ответил: «Пусть Сиве останется все; я уже доволен тем, что ты вернул себе назад царскую власть свою».

4. Галаадца же Верзеллия, человека знатного и очень порядочного, вдобавок оказавшего Давиду в Маханаиме целый ряд услуг и сопровождавшего его до Иордана, царь стал уговаривать отправиться вместе с ним в Иерусалим, причем обещал ему воздать его седине всякий почет и заботиться о нем и ходить за ним, как за родным отцом. Верзеллий, однако, стал отказываться от этого предложения, ссылаясь на тоску по своим домашним и по обычному своему образу жизни, а также указывая, что он, восьмидесятилетний старик, уже не может гнаться за удовольствиями, но думает только о смерти и могиле, ввиду чего и просит сделать ему одолжение – отпустить его домой, сообразно высказанному им желанию. Ведь в его возрасте, говорил он, уже не могут прельщать человека ни пища, ни питье, да и слух у него уже настолько испортился, что он не в состоянии радоваться игре на флейтах и звукам других музыкальных инструментов, которыми развлекаются царские сотрапезники. Так как Верзеллий столь настойчиво просил Давида разрешить ему возвратиться домой, царь сказал: «Хорошо, тебя я отпущу, но за то предоставь мне сына своего Кимгама; с ним я буду делить свои богатства». Тогда Верзеллий оставил у Давида сына своего, поклонился царю, пожелал ему полной удачи во всех его предприятиях и возвратился к себе домой. Давид же прибыл в Галгал, склонив на свою сторону уже половину всего народа и колено Иудово.

5. В Галгале с большими массами народа явились к нему также и главные старейшины страны и стали высказывать неудовольствие по поводу того, что колено Иудово отправилось к Давиду без предварительного о том оповещения их, тогда как было бы гораздо уместнее им всем вместе, по общему соглашению, устроить ему торжественную встречу. На это начальники колена Иудова ответили просьбой – не сердиться на них за такую поспешность, потому что они, ввиду родства с царем, сочли нужным раньше других выразить ему свое расположение, причем ведь они не имели от этого никакой личной выгоды, которой бы таким образом лишились явившиеся позже; следовательно, последним нечего выражать свое неудовольствие. Этот довод старейшин колена Иудова, однако, нисколько не успокоил начальников прочих частей народа, и поэтому они сказали: «Мы, братья, очень удивляемся тому, что вы считаете только себя одних родственниками царя. Нам, напротив, кажется, что человек, получивший от Господа Бога власть над всеми нами, тем самым для всех нас является одинаково родным. Кроме того, весь народ состоит из одиннадцати частей, вы же представляете только одну (двенадцатую) часть его; вдобавок на нашей стороне право старшинства. Вот почему вы поступили неправильно, представ пред царем тайком от нас и не известив нас об этом».