Иудейские древности. Иудейская война

6. И после речи Тита войско в целом все еще колебалось, трепеща перед грозной опасностью. Но один, сириец по происхождению, по имени Сабин, служивший в когортах, показал себя храбрым и отважным героем, хотя, если судить о нем по внешнему виду, едва ли можно было принять его за настоящего солдата. Он был черный, сухощавый и неуклюжий; но в этом невзрачном теле жила истая геройская душа. Он первый выступил вперед и сказал: «За тебя, Цезарь, я готов пожертвовать собою; я берусь первым взойти на стену. Да сопутствует мне вместе с моей силой и решимостью еще и твое счастье! Если же мне не суждена удача, так знай, что неудача не будет для меня неожиданностью, ибо я по своей доброй воле иду на смерть за тебя». После этих слов он левой рукой поднял свой щит над головой, правой обнажил меч и пошел к стене около 6 часов дня. Из всего войска за ним последовали одиннадцать соревнователей его храбрости. Во главе всех он грянул вперед, точно охваченный божественным вдохновением. Караулы со стены метали в них копья, осыпали их со всех сторон настоящим градом стрел и швыряли громадной величины камни, поразившие некоторых из одиннадцати. Но Сабин бросился навстречу выстрелам и, хотя покрытый стрелами, не остановился в своем натиске до тех пор, пока не достиг вершины и не обратил врагов в бегство. Устрашенные его силой и присутствием духа иудеи бежали, предполагая, что вместе с ним еще многие другие взлезли на стену. Но тут произошел случай, подтверждающий, что не без основания упрекают судьбу в том, что она завистлива к храбрости и всегда ставит препятствия чрезвычайным геройским подвигам. Когда этот человек достиг уже своей цели, он вдруг поскользнулся, споткнулся о камень и с грохотом упал лицом вниз. Иудеи обернулись и, увидев, что он один и лежит на земле, направили на него со всех сторон свои стрелы. Он привстал на колено и вначале еще защищался с приподнятым перед собою щитом, ранив при этом многих, приближавшихся к нему; но, весь израненный, он опустил руку и, осыпанный стрелами, наконец испустил дух. Человек этот за храбрость свою был достоин, конечно, лучшей доли, хотя предпринятое им дело было именно такого рода, что оно должно было стоить ему жизни. Из его спутников трех, достигших тоже вершины стены, иудеи убили камнями; остальные восемь были унесены ранеными обратно в лагерь. Это произошло 3-го панема.

7. Спустя два дня двадцать солдат из среды стоявшей на валах стражи сговорились между собою, привлекли к себе еще знаменосца пятого легиона, двух человек из конных отрядов и одного трубача и в 9-м часу ночи тайно проникли через развалины в Антонию, убили спавшую передовую стражу, заняли стену и велели трубачу дать сигнал. Пробужденные этим внезапным трубным звуком, остальные стражники бросились бежать, не успевши различить число взобравшихся на стену. Страх и сигнал трубы возбудили в них ложное подозрение, что неприятель всей массой проник в цитадель. Между тем Тит, едва только раздался сигнал, скомандовал к оружию и во главе отборной части войска, вместе с предводителями, первый взошел в замок. Так как иудеи бежали в Храм, то римляне устремились за ними по подземному ходу, прорытому прежде Иоанном к римским валам. Мятежники, хотя были разделены на два лагеря под начальством Иоанна и Симона, дружно бросились навстречу римлянам, сражаясь с необыкновенным напряжением сил и удивительным воодушевлением, ибо они хорошо сознавали, что с завоеванием святилища город должен пасть. Римляне же усматривали в занятии Храма начало победы. Таким образом в воротах завязался ожесточенный бой: римляне хотели вторгнуться внутрь, чтобы овладеть и Храмом, иудеи же старались оттеснить их к Антонии. Стрелы и копья для тех и других были бесполезны, они нападали друг на друга с обнаженными мечами. В пылу битвы нельзя было разобрать, на чьей стороне каждый в отдельности сражается, так как солдаты стояли густой толпой, смешавшись между собою в общей свалке, а из-за общего гула ухо не могло различать отдельных кликов. На обеих сторонах лилось много крови; борцы растаптывали и тела, и вооружение павших. Смотря по тому, на чьей стороне был перевес, раздавался то победный крик наступавших, то вопль отступавших. Но не было жеста ни для бегства, ни для преследования – беспорядочный бой шел с попеременным успехом. Стоявшие впереди должны были или убивать, или давать себя убить, ибо бегство было немыслимо из-за стоявших в следующих рядах, которые своих собственных людей толкали все вперед, не оставляя даже свободного пространства между сражающимися. В конце концов, свирепая отвага иудеев одержала верх над военной опытностью римлян, и бой, длившийся от девятого часа ночи до седьмого часа дня, совершенно прекратился. Иудеи сражались всей своей массой и с храбростью, сообщенной им опасностью, которая угрожала их городу; римляне же участвовали в битве только частью своего войска, так как легионы, на которых покоилась надежда воюющих, еще не вступали в замок. По этой же причине они на этот раз довольствовались занятием только Антонии.