Иудео-христианский диалог: новые возможности (СИ)

Для многих религиозных людей с понятием государства связано понятие нечистоты, от государства принято держаться подальше. Однако после того, как Израиль получил статус самостоятельной и политически свободной страны, можно ли продолжать так думать? Если народ Божий свят, то почему в этом народе должны оставаться какие-то несвятые области жизни? Святость достигается не принадлежностью к той или иной профессии или клану, а принадлежностью к народу Божьему, который весь свят.

Понятно, что приведенная выше концепция в чем-то пересекается с утопическими социально-экономическими теориями, но дело в том, что многое, связанное с действием Божьим при нахождении вне этого действия может показаться утопическим, невозможным...

Заметим, что для христиан долгое время отношение к "еврейскому государству" и интерес, связанный с этим, практически никак не выражались. Действительно, по сравнению с новой грандиозной перспективой воскресения мертвых и спасения всего человечества идея государства представляется малозначительной. Но так ли это было для первых христиан? Посмотрим Книгу Деяний апостолов. Напомним контекст. Воскресший Господь является апостолам и заповедует им не отлучаться из Иерусалима. Однако о чём думают апостолы?

"Посему они, сойдясь, спрашивали Его, говоря: не в сие ли время, Господи, восстановляешь Ты царство Израилю? Он же сказал им: не ваше дело знать времена или сроки, которые Отец положил в Своей власти, но вы примете силу, когда сойдет на вас Дух Святый; и будете Мне свидетелями в Иерусалиме и во всей Иудее и Самарии и даже до края земли". (Деян.1:6-8).

Как видим, апостолам вопрос создания "царства Израиля" на Святой Земле не кажется второстепенным. Может быть, такое отношение вызвано тем, что существует таинственная связь между миром горним и миром дольним, между вечным и временным, между неизменным и изменчивым. Свидетель воскресшего Христа не перестает быть причастным этому миру. И сугубо прагматические, т.н. материальные вопросы могут быть окачествованы своей принадлежностью к высшему миру, а высший, т.н. духовный мир получает возможность воплощения в мире дольнем... Здесь, видимо, речь идёт уже о тайне бытия, о тайне всего нашего мира, тайне творения, о предельных и даже запредельных для разума вопросах жизни и смерти, и важно, что эти вопросы, их предельность и запредельность могут выйти из-под теоретического рассмотрения и стать предметом практического интереса. Святая Земля фокусирует наше внимание на этом практическом интересе...

Направление, связанное с этическим прогрессом.

В ХХ в. в связи с началом эпохи информационной открытости стало понятно, что иудаизм и в начале нашей эры, и в современности в лице лучших своих представителей не был всё-таки "иудаизмом Ветхого Завета" со всеми стереотипными аллюзиями, присущими этому, с этикой "своих и чужих". В послепленном иудаизме произошла существенная эволюция, связанная с поворотом религиозного сознания с т.н. "внешней", обрядовой Торы, на "внутреннюю", нравственную Тору. Можно сказать, что эта эволюция продолжилась и в рассеянии, что хорошо заметно, например, в хасидизме. Для многих христиан стало откровением, что известные христианские нравственные нормы в иудаизме уже присутствуют.

Кроме того, с одной стороны, в иудаизме развилось понимание, что этика тоже может быть выражением Божьей воли, и если тот или иной нравственный поступок входит в противоречие с заповедью, то надо разбираться, как поступить: по заповеди (имея в виду в том числе и строгое галахическое установление) или по сердцу... С другой стороны, в христианстве развились концепции автономности этики от религии. Выяснилось, что нравственно может поступать не только религиозный человек, но и атеист. И религия как таковая не может претендовать здесь на монополию. Впрочем, сам этический принцип как таковой восходит к заповеди о любви к ближнему. При этом христианская концепция этического максимализма, альтруизма и жертвенности часто подвергается критике не только со стороны иудеев, но и изнутри христианства. В аскетическом опыте Церкви этический максимализм и жертвенность может служить не показателем крепости веры, а, скорее, говорить о прелести и нетрезвенности. Альтруизм же, особенно коллективный, может говорить о скрытой жажде власти или о манипулятивных практиках. Впрочем, и в иудаизме, и в христианстве мученичеству за веру всегда отдавалось высшее уважение.

Можно также говорить о формировании некоей универсалистской этики. И еврейская мудрость, и святоотеческие тексты - теперь это общая духовная сокровищница человечества.

Направление, связанное с толкованием мессианских пророчеств.

Как уже говорилось, необходимым условием и, может быть, этапом избавления всего человечества является избавление Израиля от страданий и гонений. А знаком этого избавления всегда было возвращение народа на Святую Землю.

В постбиблейском иудаизме было достаточно много попыток такого возвращения. Самая известная связана с именем Шабтая Цви (1665-1666 гг.), вокруг которого возникло целое саббатианское движение.