Юдифь и олигофрен

Вскоре батальон погрузил технику на платформы и поехал на полигон в Бердянск, где производили пуски ракет и прочую проверку военной техники. Солдаты ехали в товарных вагонах и двое суток спали на наспех сколоченных нарах, которые так остро пахли деревом, что ассоциировались с гробом. Офицерский вагон отличался только наличием тюфяков. Дорога была интересна тем, что приходилась мочиться прямо на ходу поезда в перегороженный двумя досками проем. Ветер легко мог озадачить неопытного солдата, плеснув струю мочи обратно в вагон.

Полигон расположился в приморской степи. Сразу по приезде я попал в охранение. Вскоре началась сильнейшая гроза. Небеса отворились, и оттуда полились тяжелые потоки воды. Я мгновенно промок, ибо спрятаться было негде, кроме низкорослых деревьев. Однако молнии так обильно вонзались в землю, что стоять под деревьями было опасно. Я предпочел выполнить солдатский долг и на следующий день заболел сильнейшей ангиной. Военный врач заглянул в мое горло, в ужасе отшатнулся и посоветовал спрятаться от комбата, поскольку все солдаты были заняты строительными работами по устройству лагеря.

В госпитале я провел пять самых лучших дней в Советской Армии. Вскоре идиллия завершилась, поскольку в городе началась эпидемия дизентерии. В одной из армейских частей, где служили более тысячи солдат, целый день не было воды. Под вечер жаждущие бросились пить застоявшуюся воду, и все заболели. Дизентерия была очень тяжелой с высокой температурой. На территории госпиталя разбили палаточный лагерь, чтобы поместить всех нуждающихся в помощи. Я видел, как их привозили в закрытых, битком набитых фургонах. Почти все больные шатались, некоторые падали на землю. На следующий день всех ходячих больных выписали. В Бердянске был зафиксирован случай холеры. Тем не менее, я ел грязными руками немытые фрукты с деревьев, которые росли прямо на улице. Товарищ сделал мне замечание.

— Я такими болезнями не болею, — легкомысленно ответил я.

Впрочем, предосторожности не помогали. Дизентерия начала копить солдат нашего батальона. Учения продолжались своим чередом. Повизгивали многочисленные стволы орудий, призванных защищать советские танковые армады от нападения с воздуха. Небо полыхало в разрывах. Танки производили впечатление чудовищной мощи. Однако мы знали, что «фантомы» могут сделать из этих устрашающих монстров груду металлолома. Командир соседней части захотел потренироваться в стрельбе из пулемета по «колбасе» — огромной мишени, которую самолет тащит на длинном тросе. Пулемет заклинило, и он дал очередь прямо перед носом испуганного летчика, который тут же отстегнул трос и улетел на аэродром.

Солдаты бегали в кустики. Худшее началось по дороге домой, ибо мы поехали в тех же товарных вагонах. Трое суток без туалета — это проблема даже для здорового человека, а многие были больны дизентерией. Они говорили: «Ребята, держите меня». Два человека опускали страдальца в проем несущегося вагона и держали его за руки пока он справлял нужду на ходу поезда.

Процедура была довольно сложной и называлась «сшибать столбы». Некоторые стеснялись или не успевали попросить. Дело было летом, поэтому солдаты подняли крик о невыносимой вони и стали требовать поместить засранцев в отдельный вагон. Бунт начался на третий день дороги, когда мой желудок начал становится нестерпимо назойливым. Я испытал страшное разочарование, увидев, что туалета нет даже в офицерском вагоне. Меня охватила паника. К счастью, прозвучала команда поменять караул, поскольку военная техника даже на открытых платформах должна была сопровождаться вооруженным охранником. Едва мы подбежали к платформе, я скинул штаны и присел прямо на рельсах.

— Отставить! — крикнул сержант. — Сейчас поезд тронется!

Но остановить меня было невозможно.

— Высрал больше собственного веса, — иронично заметил сержант.

Действительно, вскоре поезд тронулся и покатил по просторам необъятной родины. Я облегченно подпрыгивал на стыках рельсов, обдуваемый ветром, ибо как мало нужно человеку для счастья. Прибыв на место, батальон стал лагерем возле военного городка, чтобы не заразить дизентерией другие, еще боеспособные части. Карантин продолжался около месяца. Больных уже не было, но врачи решили выявить всех бациллоносителей. С этой целью у всего личного состава брали мазок из заднего прохода. Процедура называлась на солдатском языке «сломать целку». Каждый второй день выявляли человек двадцать и увозили в госпиталь. Я слышал, как комбат сказал начальнику штаба: «Когда срут солдаты — это нормально, но когда офицеры, то дело плохо». Он пообещал последнему уцелевшему подчиненному подарить новые хромовые сапоги и попал в госпиталь.