Юдоль

— Иди сюда. — Он кивнул на табурет, стоявший перед ним. — Садись. Да. Так, чтобы тебе было удобно. Дай мне лицо. Ближе. И не бойся ничего. Это ненадолго. Вечером растает. Расслабься. Судя по запаху, завтрак ты уже приготовила? Сейчас мы пойдем в город. Имей в виду, что зимовка в этом убежище нам не грозит. Вряд ли мы задержимся здесь. Нужно все приготовить, чтобы быстро покинуть город. Да. Уходить будем по воде. И вот еще. Тебе придется переодеться мальчишкой. Получится, не сомневайся. Хотя перетянуть такую грудь, как у тебя, будет непросто. Да и с бедрами ничего не сделаешь. Да не волнуйся, ничего я не буду делать с твоими бедрами, пока не буду. Просто придется надеть кожушок.

Через полчаса Каттими с испугом обнаружила в зеркале излишне румяного и очаровательного мальчишку. Она ощупала дрожащими пальцами увеличившиеся скулы, подбородок, нос, посмотрела на охотника, который перебирал оставленный им же самим год назад запас одежды в сундуке:

— Надеюсь, ты не навсегда сделал меня уродиной? Ой! И голос! Ты изменил мне голос! Так ты и в самом деле колдун?

— Ты так часто повторяла мне, что я могу колдовать, что мне пришлось им стать, — заметил Кай. — Правда, ничему, кроме того, как менять собственную внешность или внешность еще кого-нибудь, я так и не научился. Просто в свое время именно это мне очень понадобилось. В самом начале Пагубы, пока не выяснилось, что от меня может быть польза, меня хотели убить очень многие. Убить меня и моих близких. Некоторых и убили, правда, — прошептал Кай. — Но ты не волнуйся, к вечеру ты станешь такой же, как и прежде. Хотя я бы не назвал тебя уродиной. Из тебя получился довольно симпатичный гиенец. Вот, возьми овчинный колпак и жилет, и по погоде и по внешности тебе как раз подойдет.

— Если бы ты трудился над собой, ты смог бы стать настоящим колдуном, а не уродовать меня даже на половину дня, — в отчаянии пробормотала Каттими, но овчинный жилет взяла. — Неужели нельзя было оставить меня женщиной?

— Нельзя, — серьезно заметил Кай. — В Хурнае красивые девушки не ходят поодиночке, а превращать тебя в старуху было выше моих сил. Вдруг я не смогу стереть твой новый образ из памяти?

— Ага, — огрызнулась Каттими, — а образ широколицего гиенского увальня тебе не кажется отвратительным?

— Нисколько, — пожал плечами Кай. — Я равнодушен к мужским достоинствам и недостаткам. Но грудь все-таки следует слегка утянуть. Можно, я не буду помогать тебе в этом деле? Не хотел бы запомнить широколицего гиенского увальня с твоими формами.

Бурчать возмущенно Каттими перестала, только миновав вслед за Каем лодочное кладбище. Охотник оставил ее вместе с мешками и укутанным в ткань оружием у вросшей в ил затопленной шхуны, от которой, кроме гнилой кормы, ничего и не осталось, а сам ушел в порт. Через полчаса он приплыл на крохотной лодчонке, которую отвязал от борта крутобокого намешского торговца.

— Украл, — со вздохом предупредил он вопрос Каттими, укладывая в лодку оружие и загоняя ее под обвисшие останки палубы. — Я бы купил, вряд ли эта скорлупка стоила бы мне больше десятка медяков, но в Хурнае тот, кто покупает, выглядит намного подозрительнее, чем тот, кто крадет. Да и вряд ли лодка принадлежит намешцам, так же подцепили где-то у берега. Не хмурься, нам она нужна, только чтобы добраться до устья Хапы. В первой же рыбацкой деревушке или наймем лодку до Зены, или пристроимся на борт к какому-нибудь купцу.

— Я не хмурюсь, — процедила сквозь зубы Каттими, ставшая и впрямь удивительно похожей на гиенского переростка. — Насторожь плету. Насторожь да отвод глаз. Или ты хочешь, чтобы кто-то унес пику, ружье, мой меч да добрый запас продуктов. Кстати, если я теперь гиенец, отчего не могу взять лук и меч?

— Гиенцы ходят с пиками, — объяснил Кай, — а тебе с такой внешностью и в драной овчине даже пики не положено. Зато никто и ярлыка не спросит, одного опасайся: чтобы какой стражник сильно не пнул. Пошли.

— Утешил, — с обидой пробормотала Каттими Каю вслед.

Ашу жил не в замке, хотя и в хурнайской крепости конечно же имел свой угол. Но не зря о нем ходила слава как о едва ли не лучшем старшине тайной службы Текана. Разве только Данкуй, старшина тайной службы Хилана и самого иши, мог сравниться с ним. Поэтому и дом Ашу стоял у восточных холмов в полутора лигах от замка на перекрестке сразу трех улиц, которые, в свою очередь, делились на переулочки и тупики, где обитали хурнайские купцы, ростовщики, менялы и прочий густо позвякивающий монетами люд. До полудня Ашу всегда был дома, конечно, если не нужно было отправляться на прием к Кинуну, но даже если его и не было, слуги были вышколены безупречно. Проходя под высоким забором, Кай наклонился, поднял выщелкнувший из подгнивших листьев орех, накорябал на нем ножом несколько слов и бросил его через забор. Услышав всплеск, а за забором был устроен крохотный бассейн, Кай направился к рынку. Ашу должен был появиться в условленном месте непременно. Впрочем, как назначали встречи со старшиной проездной башни другие его знакомцы, Кай не знал.